Да нет, ревновать не придется. Ведь она останется в семье единственной женщиной, и они оба станут по-рыцарски за ней ухаживать.
«Ты же мужчина, — скажет Андрей-старший. — Ты не должен ныть. Пусть мама капризничает, ей можно, она девчонка. А мы с тобой должны быть стойкими и отважными». И маленький мужественный человек тут же перестанет плакать и смело пойдет по жизни. Вот так-то!
Дома Наташа с упоением пересматривала, перекладывала, перещупывала всю эту симпатичную роскошь: тоненькие батистовые рубашонки, фланелевые пеленки, кофточки, чепчики. Нежная вышивка, тонкие кружева, атласные завязки…
Ну и богатый гардероб будет у малыша! Прямо как у наследного принца!
Ей вдруг самой захотелось быть маленькой и беспомощной, и чтобы теплые мамины руки пеленали и баюкали ее.
Наташа представила себе, как мама, еще совсем молодая, склонялась над новорожденной Наташенькой, Натусенькой, Тусиком. И отец рядом — живой, красивый и счастливый. Они нежно треплют ребячьи пухленькие ручки и ножки.
И они еще не знают, что жить отцу осталось не так уж долго.
И что маме доведется понянчить внучонка, а ему — нет.
Мама до сих пор бережно хранит первые Наташины кофточки и шапочки. Теперь они вновь пригодятся. Правда, они розовые, девчачьи. Ну и что, подумаешь!
Если Наташа радовалась приобретениям тихо, по-женски, то в Андрее проснулся настоящий первобытный мужчина-дикарь.
С головы до ног обвешав себя разноцветными погремушками, точно шаманскими амулетами, он носился по квартире в неистовом папуасском танце, сопровождая каждое движение дикими выкриками:
— Йа! Хах-а! Улю-лю!
Он извивался и подпрыгивал, погремушки звякали и брякали на разные голоса.
Глаза у Андрея горели, вихры торчали во все стороны.
— Знай наших! — выкликал он. — Вот мы какие!
И свирепо грозил кулаком какому-то невидимому недругу:
— Мы вам покажем!
Наконец издал безумный клич:
— Да здравствует всенародный роддом!
И сделал самое настоящее сальто… Наташино любимое зеркало рассыпалось с оглушительным звоном…
— Оно само! — испуганно сказал Андрей. — Я даже к нему не прикасался.
Он схватил веник и принялся суетливо выметать стекла.
Наташа предупредила бесцветным, погасшим голосом:
— Осторожно, Андрюша, не порежься.
— Извини, — сказал он. — Я нечаянно.
— Я знаю, — как-то слишком спокойно ответила Наташа. И сама же принялась его утешать: — Разбилось и разбилось. Бывает. Не надо расстраиваться. И пугаться нечего. Ведь все в порядке, да?
— Конечно, конечно, — поддакивал Андрей. — Все у нас будет очень, очень хорошо…
