Несколько секунд они стояли молча, глядя друг другу в глаза.
— Это был очень хороший вечер, Антон, — наконец, нарушила молчание Ульяна. — Спасибо.
Макарьев осторожно взял пальцы ее рук в свои ладони:
— Это был чудесный вечер, Уля. Наверное, самый замечательный в моей жизни.
Ульяна осторожно освободила пальцы из его рук и шагнула к двери:
— До свидания, Антон.
— Уля, — Макарьев сделал шаг следом.
Ульяна обернулась. Ее лицо оказалась рядом с лицом Макарьева.
— Уля, можно я завтра зайду к вам на командный пункт? — Антон задохнулся от жаркого волнения.
— Конечно, можно, Антон, — уголки губ девушки снова тронула озорная улыбка. — Приходите где-нибудь ближе к обеду. Нам ведь еще нужно найти вражеского шпиона, вы не забыли?
И они оба весело рассмеялись.
2 сентября 1988 года.
Космодром Байконур, вторая площадка.
Монтажно-испытательный корпус 1А.
Следующее утро началось для Антона Макарьева с работы на грузовом космическом корабле «Прогресс». Проверки бортовых систем грузовика шли непрерывным потоком, и только ближе к полудню у Антона появилось время, чтобы немного отдохнуть. Макарьев внимательно оглядел монтажный зал и направился к соседнему стенду, на котором готовили к консервации запасной корабль «Союз ТМ». Среди работавших около космического корабля гражданских специалистов и офицеров лейтенант заметил худощавую фигуру капитана Лопатина.
Этой весной капитану Александру Лопатину исполнилось тридцать два года. Это был среднего роста крепко сбитый человек со скуластым и несколько удлиненным лицом. Крупный прямой нос и тонкие, бледные и почти незаметные губы с чуть загнутыми вниз кончиками придавали его лицу выражение вечной насупленности и недовольства окружающим миром. Лопатин славился в части своим спокойным и флегматичным характером. Его редко видели улыбающимся, но еще реже видели раздраженным или повышающим голос на кого-нибудь из подчиненных. Даже разносы провинившимся солдатам и младшим офицерам Лопатин умел устраивать ровным и бесстрастным тоном. Но этого расчетливого и беспощадно точного в оценках бесстрастия многие опасались гораздо больше, чем горячей эмоциональности подполковника Глуховцева.
Несмотря на внешнюю сухость, на деле Лопатин был очень дружелюбным человеком, близко принимавшем к сердцу и радости, и горести коллег по службе. Как-то само собой сложилось, что ближе всего он сошелся именно с офицерами отделения систем жизнеобеспечения. В небольшом кабинетике Лопатина на четвертом этаже испытательного корпуса, невзирая на продолжавшуюся полным ходом в стране антиалкогольную кампанию, изредка собирались выпить разбавленного водой спирта и офицеры полка, и офицеры из управления дивизией. Постепенно к этим посиделкам присоединились и гражданские спецы. Бывало, что «на огонек» к Лопатину заглядывали подполковник Глуховцев и майор Бехтерев.
