Дальше идти было некуда. Противоположная сторона улицы хаотически громоздилась конструкциями с очертаниями свалки и горами булыжников, между которыми проглядывали остатки построек, гигантские завалы, ожидавшие, когда их разберут. На склоне стояла хорошо освещенная караульная будка, внутри которой маячила пара сторожей в униформе.
Зайдя за угол, я обнаружил в боковой стене здания, занимаемого книжным магазином, открытую дверь и вошел в нее. Там я перелез через ограждение и попал в конец коридора, на лестничной площадке нашлась и пожарная лестница. Ступеньки, ведущие на чердак, все до одной были на месте, но проржавели чуть не насквозь, так что пришлось ставить ноги ближе к боковинам, где больше надежности. Передо мной оказался чердак, по которому можно прочитать всю историю здания, воспоминания о летнем времени, бесчисленные улики любовных встреч, виднеющиеся на каждом шагу, вонючая армия кошек, отсыревшие тюфяки, пустые винные бутылки, разбросанные где попало. Я перешагнул через порожек, держась ближе к густой тени, и вот я на чердаке здания, нижний этаж которого занимал Морт Гилферн. Передо мной в темноте угадывалось нечеткое очертание чердачной двери.
Смерть и та теряла тут свой шанс на добычу, потому что здесь возвышалась пожарная дверь с засовом изнутри. Окованная железом, совершенно новая, и засов на месте. В отличие от других чердаков здешний вообще не имел доступа дневного света. Единственным выходом и дорогой вниз была пожарная лестница, вертикально прильнувшая к наружной стене и имевшая сверху донизу пятнадцать футов. Находясь на этой лестнице, я был бы превосходной мишенью. Пришлось снять пальто, хотя мне и не хотелось этого, но оно слишком светлое, потому я снял его, сложил наружу подкладкой и оставил на чердаке в укромном местечке. В черном костюме меня можно было принять за простое пятно, если, конечно, в меня направленно не ударит сноп света.
Дождевая вода быстро пропитала ткань, не успел я проделать и половину пути. На середине лестницы я сделая привал и стоял здесь минуту. Рядом со мной находилось грязное запертое окно. Голубиный помет и насыпи угольной пыли и песка вдоль подоконника говорили о том, что помещением давно никто не пользуется. Я продолжал спускаться по лестнице, и тут, глянув вниз, заметил топкую полоску света, падавшую на песчаник фундамента. В тот же миг сверкнула молния, пробив слоистое одеяло туч, и я похолодел. Гром не замедлил явиться следом, сначала глухо где-то заворчав, а затем ударив гораздо ближе резким оглушительным треском. Я даже обрадовался молнии и грому, заставившим меня замереть от неожиданности, они сделали это весьма своевременно, ибо в эти секунды я заметил внизу, на земле, слабый одиночный промельк вспыхнувшей сигареты. Видно, маячивший там парень курил тот сорт сигарет, что могут загореться, если ими затягиваться слишком усердно.
