Я уезжал на попутной машине дальше и дальше от большой дороги. Проплывали по бокам холмы с едва заметной серой зеленью на вершинах, овраги, полные грязного ноздреватого снега. Когда машина шла вдоль такого оврага, то видно было, как кое-где мутные бурливые ручьи вырывались из-под кромки осевшего снега и, обрастая пеной, тут же скрывались под мостом или опять прятались в глубокие трещины льда.
Ехал я к незнакомому рыбинспектору, который жил на Соломенном кордоне.
Товарищ дал мне его адрес, хвалил места, рыбалку и самого рыбинспектора.
— Очень интересный и хороший человек Сапрон Терентьевич. Поживешь у него — всю жизнь будешь помнить.
Товарищ сообщил мне, что сначала Сапрон Терентьевич жил в деревне, а после того, как освободилась сторожка лесника, переехал на Соломенный кордон.
Кроме меня в кузове машины ехал еще человек, разбитной мужчина лет тридцати. Он сидел напротив у кабины на прошлогодней ячневой соломе, привалившись спиной к борту. Время от времени посматривал в мою сторону темными глазами.
— По всему видать, что половодье беды натворит, — сказал он, оглядываясь по сторонам.
— Воды будет много, — ответил я ему.
— Ну что, закурим? — предложил он и сделал рукой жест в мою сторону, как бы приготовясь взять из пачки папиросу.
— Не курю, — признался я.
— Да я тожа, своих не имею, а чужих не курю, — сказал он. — Так, если за компанию посмолить.
Мы разговорились. Я узнал, что попутчика моего зовут Василий и что он не любит долго работать на одном месте и в год меняет по нескольку профессий. Был колхозником, рыбаком, рабочим кирпичного завода, шабашником...
— И скажу я тебе, что где я ни работал, где ни служил — ни одного места не жалко, вот ежели только должности шофера на молоковозе...
— Это почему? — поинтересовался я.
Он пристально посмотрел на меня темными глазами и, усмехнувшись, сказал:
— Тебе можно сказать, с секретом я работал, доход имел.
— Молоко продавал, что ли?
— Чудак ты человек. Кто его в наших местах купит. Ну, если и найдешь такого, он тебе за двадцать литров рупь даст. От этого одни неприятности, а не доход. У меня такая коммерция была, что ты своей головой вовеки не сообразишь. — Он помолчал, затаив надежду, что я начну гадать, высказывать предположения о его «коммерции».
