Да, Подпругин и мертвый мстил за себя. Следствие вел некто Гашин. Закрутил так, что не прямо, так косвенно в смерти Подпругина был повинен он, Коренев. В руках ревностного стража законности дело из уголовного переросло в политическое. Гашин и у бывшего завуча Ушакова постарался добыть на Коренева компрометирующий материал. Как выяснилось поздней, добыть не добыл, но факт оставался фактом, и было время, когда Коренев усомнился в честности Ушакова.
Чем бы все кончилось — трудно сказать. Но в камеру предварительного заключения Коренев угодил, партийный билет изъяли… А двадцать второго июня смерть навалилась извне, навалилась огнем и металлом, разрухой и голодом.
Не всем удалось попасть на фронт, но Кореневу довелось. Мимо Бирюсинска поезд промчался ночью. Напрасно сестра Коренева вместе с маленькой Таней проторчала почти трое суток на вокзале. В каждом грохочущем эшелоне ехали сотни и тысячи мобилизованных. Ни их разглядеть, ни они тебя. А эшелоны все шли и шли. Шли чаще с людьми, чем с техникой. Технику нужно было ковать, а люди сами осаждали военкоматы, горкомы, райкомы.
На тринадцатые сутки эшелон Коренева угодил в Белоруссии под бомбежку и потерпел крушение. А на четырнадцатые — полувооруженную часть бросили в бой. Коренев получил старую трехлинейку и три обоймы патронов. Бой был короток, жесток. Гитлеровцы зажали в клещи, набросились танками.
Грязный, изодранный и измученный, Коренев не успел окопаться, лежал в какой-то канаве. Танки прошли стороной, добивали недобитых. Один тупорылый шел прямо на Коренева, шел медленно, ослепляя отполированными о грунт гусеницами. Ими он только что раздавил какого-то обезумевшего бойца. Следы грязи и крови въелись в пазы гусениц…
Винтовка тряслась в руках Коренева. Он выстрелил и был уверен, что попал в стальную махину. Но тупорылый танк все шел и шел. Второй, третий выстрел! Дрожь земли передалась и Кореневу. Кончилась обойма. Коренев в ярости отбросил винтовку, встал во весь рост, разорвал на груди гимнастерку.
Но стальная громада не торопилась. Короткоствольная с набалдашником пушка круглым черным зрачком, не мигая, уставилась на солдата. Прошло несколько долгих секунд молчаливого поединка, и бронебойный снаряд со страшной силой проревел чуть выше головы человека…
Гитлеровцы потешались. Им было мало просто убить. Кровь как кровь им наскучила. Обратить человека в бегство, догнать и подмять гусеницами, услышать предсмертный крик — вот чего им, хотелось…
