Вздохнув, я пригладила шёрстку Камикадзе, допивавшего второе яйцо. Кузнец был настолько любезен, что снабжал пищей не только нас с Дэйки, но и камаитати. И зверёк относился к нему на редкость миролюбиво — даже разрешил один раз себя погладить.
— Ну что, теперь доволен? — я пощекотала его за ушком. — Хочешь подремать?
Камикадзе широко зевнул и осоловело прикрыл глаза, выражая согласие. Чмокнув его в мордочку — подобные вольности зверёк начал позволять мне совсем недавно — я уложила его на шкуры, подхватила полотенце и выскользнула из своих "покоев". В пещере, которую Тецуо использовал в качестве кузницы, а я про себя назвала "гостиной", навстречу мне, дружелюбно махая хвостом, поднялся Якэй.
— Привет, чудовище, — пропела я.
Пёс радостно заскулил и, подскочив, ткнулся мордой мне в живот, чуть не свалив с ног. Рассмеявшись, я пригладила жёсткую шерсть, потрепала его по косматому загривку. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь буду рассыпаться в нежностях при виде этого страшилища! Но "страшилище" оказалось на удивление ласковым, хотя кузнец и уверял, что ласковость распространялась далеко не на всех. Как бы ни было, я сдружилась с псом быстро — к явному неудовольствию Камикадзе, начинавшему шипеть и скалить клычки, стоило Якэю замаячить поблизости.
— А где твой хозяин? Снаружи?
Тецуо действительно был перед входом в пещеру — разделывал огромную рыбину.
— Доброе утро! — приветствовала я его.
Кузнец вежливо поклонился и скользнул глазами по болтавшемуся на моём плече полотенцу.
— Я почти закончил, оксама. Прости, что заставляю тебя ждать.
Всякий раз чрезмерная учтивость Тецуо вгоняла меня в краску, напоминая о некогда произнесённых им словах: "Я — слуга Иошинори-сама и его избранницы". Несмотря на мои протесты, он упорно продолжал называть меня "оксама". Разговаривая, редко поднимал глаза и почти тотчас опускал их.
— Вот это монстр! — я кивнула на рыбину, вокруг которой хищно кружил Якэй. — Не думала, что здесь водятся такие!
— Владения обширны и не заканчиваются здесь, — кузнец снова повернулся к "монстру". — Когда господин окрепнет и начнёт покидать пещеру, наверняка покажет их тебе.
— Сомневаюсь, что господин будет проводить столько времени в моём обществе, когда окрепнет, — улыбнулась я. — Сейчас у него просто нет выбора — он никуда не выходит.
Тецуо вдруг поднял на меня глаза, и грубые черты его лица смягчились, как если бы он смотрел на новорожденного ребёнка или хорошенького щенка.
