Тепляков откинулся на подушки, поморщился от боли в ребре.
— Я вам сказал все. Больше мне добавить нечего.
— Почему же? Мне, например, хочется знать о ваших отношениях с госпожой Ковровой.
— Наши отношения находились в строгих рамках служебных инструкций, — отрезал Тепляков.
— Возможно, возможно. Но у меня имеются другие данные.
— Плевать мне на ваши данные, господин Гуменников. И вообще — валите отсюда. Без адвоката я не произнесу больше ни слова.
— Зря грубите, Тепляков. Это может вам дорого обойтись. У меня к вам последний вопрос: каковы отношения между госпожой Ковровой и ее гражданским мужем, Михаилом Михайловичем Укутским?
— Спросите у них, господин… как там вас?
— Сожалею, но придется вызывать вас в следственный комитет, — произнес Гуменников, поднимаясь. — До скорой встречи.
— Пошел ты, — скорее подумал, чем произнес Тепляков, кусая нижнюю губу и от боли, и от досады, что не сдержался.
Едва закрылась дверь за следователем, как в палату стремительно вошла Лидия Максимовна, держа в руке плетеную из ивовых прутьев корзинку с фруктами. Поставив корзинку на пол возле тумбочки, она вдруг опустилась на колени перед кроватью, приблизила лицо к лицу Теплякова. По ее щекам текли слезы, смывая с ресниц черную краску.
Такой он не ожидал увидеть свою хозяйку.
— Юра! Юрочка! — заговорила она придушенным голосом. — Прости меня, глупую бабу! Ради — она всхлипнула и продолжила: — Ради господа бога и всех святых! Поверь мне на слово: я и представить не могла, что именно на меня совершат покушение! Я следователю так и сказала.
— Да что вы, Лидия Максимовна! У меня к вам никаких претензий! Честное слово! — воскликнул потрясенный Тепляков. — Да встаньте же вы! Вот табуретка. Я сам виноват: все собирался вам сказать, как вы должны себя вести в подобных случаях. Вот и дособирался, на свою же голову. А вы как?
— Да что я? — отмахнулась она рукой, тяжело поднялась с колен и села на табуретку, вытирая глаза надушенным платочком. — Я и сейчас думаю, что они охотились на Михал Михалыча, а не на меня. У тебя-то следователь о чем спрашивал?
— Я рассказал ему, как все было, глядя со своей колокольни, разумеется. — Тепляков судорожно вздохнул и поморщился от боли. — А его больше всего интересовало, как смел я стрелять в сторону машины, когда неподалеку были люди? Я сказал ему, что без адвоката рта не раскрою.
— Тебе больно? — забеспокоилась Лидия Максимовна. — Позвать доктора?
— Не надо. Так, ничего особенного.
