…Джеймс умер в конце января — повторился сердечный приступ. Мачеха сразу сообщила Алану, тот приехал в больницу, но было уже слишком поздно…
Если бы только они расстались как-нибудь по-другому! Алан не раз с сожалением думал об этом… и поэтому сразу согласился на предложение поверенного съездить в Лондон и лично разобраться с делами Джеймса. И иногда, пытаясь понять тонкости какого-нибудь делового соглашения, он думал, что искупает свою вину и что теперь отец был бы им доволен.
…Но ведь он не мог, не мог так поступить!
Над головой Алана шелестели листья, ворковали голуби. Мимо прошла молоденькая гувернантка с двумя пятилетними воспитанницами, с любопытством посмотрев на красивого молодого человека, в глубокой задумчивости сидевшего на скамейке. Девочки засмеялись, когда их обруч покатился в середину голубиной стаи, устроив в ней переполох.
…Бедность! Алан вспомнил то время, когда мама была жива и они еще жили в Лондоне. Скромный маленький домик, похожий на домик Харди. Ненавистный вкус жареной баранины («Очень питательно, полезно и так недорого!») и волшебный — дешевых тянучек из патоки.
Дерзость молодой горничной.
Родня матери: две чопорные маленькие старушки, говорящие об очередном проигрыше отца, с осуждением качают головами… Горький, жгучий стыд, когда насмешливый и внимательный Джон Селлиер заметил у него на рукаве перешитого школьного пиджачка прошлогоднюю штопку…
Все это, как ему казалось теперь, ушло вместе со смертью матери, хотя Джеймс разбогател не сразу… Но поездка в Америку и переход в новую школу (и новая форма!) были сигналами того, что все переменилось к лучшему. А потом — школьный клуб, уроки верховой езды, новый дом… Он, подросток, отнесся к появлению Оливии очень настороженно. Вспомнились детские сказки, в которых злые мачехи обижали падчериц и пасынков. Но Оливия, которая была старше его всего на десять лет, сумела поладить с мальчиком и подружиться с ним. А слово «бедность» теперь звучало в их доме только иногда за завтраком, когда отец разворачивал газету: «Бедняки нью-йоркских трущоб в основном представляют собой неорганизованный сброд…»
Теперь, пытаясь представить себе свое Лондонское детство, он пришел к выводу, что их доход был куда меньше двухсот фунтов в год. Значит, бедность неприятна, но, черт возьми, если он жил так первые тринадцать лет своей жизни, значит, сумеет справиться с ней и сейчас. В конце концов, его отцу тоже приходилось нелегко. А ведь у него не было Беатрис.
