— Да, ее имя, только скорее.
— Это знатная дама..
— Ее происхождение.
— Близь ступеней трона… один взгляд на нее ослепляет.
— Ее имя?
— Ежели б я произнес его, вы преклонили бы колена.
— Имя ее, ее имя?..
За дверьми раздался сильный стук.
— Отворите! — кричал голос.
— Не отворяйте! Не отворяйте! — сказал Шекспир.
Паж невольно подошел к двери.
— Ее имя прежде, ее имя, молодой человек!
— Королева Елисавета требует вас сейчас к себе! — продолжал голос снаружи, а потом прибавил тише: — С нею и маршальша.
— Маршальша! — повторил паж, и глаза его заблестели.
— Скажите мне имя той, которую я видел в Виндзорском саду?
— Клянусь честию, вы узнаете его, только теперь это невозможно, синьор, поэт. Дама моего сердца и королева меня ожидают.
— Ничего, кроме ее имени, одно только ее имя — и я буду благословлять вас!. Вы дадите мне новую жизнь, после той, которую я получил от Бога, жизнь блаженства и очарования — и жизнь эта будет принадлежать вам! И ежели когда нибудь вы будете иметь нужду в брате, чтоб излить перед ним свои страдания, мечты счастия, и в руке, чтоб защитить от оскорбления или ваше имя, или имя вашей возлюбленной, и сердце мое и рука будут принадлежать вам… Именем Бога всемогущего, скажите мне только ее имя…
— Я не смею выговорить его здесь — самые стены могут подслушать…
— Пусть!..
— Но всякий слог этого имени повлечет за собою гибель человека.
— Ежели вы боитесь, молодой человек, то вспомните, что эта тайна не принадлежит вам более, что она моя и что молчание ваше есть уже вероломство, а вероломство это — подлость.
— Королева ожидает тебя, Генрих! — повторил голос за дверью.
— Иду!
И паж с силою отворил дверь.
Его увлек за собою капитан гвардии.
Что ж касается до Шекспира, он перестал существовать — душа его была растерзана на части.
§ III.
«Браво, Виллиам!» — говорили два года спустя вельможи Англии; «браво, Виллам!» — кричала толпа; «браво, Виллиам!» — повторяло за ними шумное эхо театра. И восторженный Шекспир мечтал о славе и бессмертии за гранью земной жизни, а актеры перенеслись в прошедшее, изменили страсти и души, чтоб этими страстями, этою душою воссоздать действующие лица трагедии «Гамлет».
Клавдий был уже не презренным фокусником, предавшим поэту оглушающий голос свой — нет! Это был Клавдий, король Дании с его низостию и честолюбием, с его сердечною подлостию, невеликою мыслию, пожирающею мозг его.
Актеры и актрисы наполняли сцену; оттуда осыпали они зрителей дивными речами, подобно призракам, восставшим из гробов, чтоб пересказать живущим поколениям один из эпизодов древней истории Дании.
