- Есть один... заморыш... Разные молитвы читает.
- Он может написать бумагу?
- Какую бумагу?
- Что ты сделаешься сигэ... моей сигэ.
- И-ах! - воскликнула Гульсун. - Конечно, может. Я ему бороду повыдергаю, если не сможет.
- Веди его сюда.
- Подействовало! - пищала, как девочка, Гульсун. - Подействовало! О, слава волшебству!
- Какому волшебству?
- Недаром, значит, я положила тебе, мой возлюбленный, вчера в похлебку кусочек кожи ящерицы саканкур, недаром насыпала щепотку пепла тебе под одеяло, недаром помазала свои брови любовным бальзамом... Подействовало, подействовало!
- Женщина, не мели чепуху... Иди!
Хихикая и хлопая в ладоши, Гульсун убежала.
Со двора в последний раз донеслось: "Подействовало!"
Одна монета достоинством всего лишь в один кран и две минуты времени понадобились, чтобы в стенах полуразвалившегося постоялого двора в присутствии матери и свидетелей состоялось бракосочетание.
Имам объявил: "Разрешается "ллутьа" - брак на время. Священное писание, сура четвертая, стих двадцать восьмой. Пророк сказал: "И тем из них, которыми вы воспользовались, уплатите причитающееся вознаграждение..."
По брачному контракту дервиш получил на срок шестнадцать месяцев в сигэ - во временные жены - Гульсун, незамужнюю, семнадцати лет, дочку Басира, хозяина сияхкедуского караван-сарая, а красавица Гульсун приобрела на основе бумажки с подписями и печатью на срок в шестнадцать месяцев мужа, хозяина и повелителя, почтенного Музаффара из Хузистана, с обязательством выкормить своим молоком дочку означенного Музаффара тоже в течение шестнадцати месяцев. За все Музаффар обязался уплатить отцу сигэ шестьдесят кран серебром и, кроме того, в течение шестнадцати месяцев кормить и одевать сигэ Гульсун, как подобает одевать и кормить всякую законную жену.
- Сколько часов ходьбы до семьдесят третьего поста? - спросил дервиш у своей столь неожиданно обретенной жены.
- Четыре часа для молодого, шесть часов для такого ветхого старикашки, как мой почтенный родитель.
- Так.
- А ты, муж мой, не хочешь меня... я мягкая и горячая.
Непонимающим взглядом Музаффар смотрел на Гульсун.
- Идем, я приготовлю постель.
Только теперь дервиш понял и... усмехнулся:
- Вряд ли, милая, нам дадут предаваться супружеским утехам. Сулейман, ты узнал дорогу?
- Да.
Приоткрыв дверь, Сулейман таинственно поманил рукой кого-то, и в каморку вошло, нет, не вошло, а вползло скорченное, скрюченное болезнью в клубок живое существо. Только своим заросшим седой щетиной лицом это "оно" походило на человека.
