— Послушайте,
море,
мама,
дайте мне убежать!
в темноте только дверь без ручки
и маленькая замочная скважина.
1942–1951
Как отмечают Оока Макото и Таникава Сюнтаро, образ госпитального судна в этом стихотворении служит метафорой души самого автора. Образ раненого солдата на судне также метафоричен, поскольку это символ больной Японии. Так, желтый цвет кожи солдата в стихотворении — и знак болезни, и знак этнической принадлежности, то есть, согласно логике автора, признак «больного народа». Затем появляются строки о том, что люди «обманывают богов, подражая умершим». Речь идет о том, что японцы пытаются, но не могут избавиться от своей желтой кожи, то есть уйти от своей несчастной судьбы, «запаха» (в буквальном переводе «рокового нечистого духа»). В последней строфе возникает образ Японии как трубы, из которой бесконечно выливается кровь. Что же касается глаза, который, не моргая, смотрит в замочную скважину, Оока М. и Таникава С. не дают однозначного ответа, оставляя его на усмотрение читателя.
выход из порта
было тихое утро,
когда в одиночку я порвал все узы,
и корабли выходили в море.
прекрасное утро.
мы стояли на палубе —
я и мой новый друг, — взявшись за руки.
а пальмовый лес в зеленой пене
провожал нас грустными глазами чаек,
провожал тех, кто скрылся из виду.
(не могу вспомнить, как тебя звали, приятель.)
в море
дни и месяцы проносятся быстро,
быстрей, чем это казалось сначала.
(что происходило в тот год, я тоже не помню.)
не знаю,
когда на ветру
мы обрели удивительно легкие крылья!
не помня ни дня, ни ночи,
мы в большом пустующем небе
искали какой-то остров…
а нос корабля,
что увешан смешными кругами,
смотрит теперь только на Южный Крест
и все ходит по кругу.
<1952–1954>
Приведем комментарий Ооки Макото и Таникавы Сюнтаро: «На первый взгляд, в произведении „Выход из порта“ нет того тягостного ощущения, которое характерно для цикла стихотворений о госпитальном судне. <…> Однако это относится лишь к воспоминанию [лирического героя] о том моменте, когда госпитальное судно выходило из порта. В то „прекрасное утро“, когда герой Аюкавы обрел „легкие крылья“, госпитальное судно вышло из порта и, нигде не останавливаясь, отправилось искать остров призрачной „страны предков“. Теперь судно обречено ходить по кругу под звездами Южного Креста. И здесь, соединившись с душами умерших, лирический герой в безысходности думает о том, что в этом месте нет ничего, кроме моря и неба. Отметим, что этот момент в стихотворении показан очень удачно. <…> Читая его, нельзя не вспомнить слова Аюкавы о поэзии, написанные им сразу после войны: „О том, что мы [современные японцы] владеем страной наших предков, говорить преждевременно“ (из статьи „Что такое современная поэзия?“, 1954)».
