Дверь захлопнулась, и лифт плавно пошел наверх.
— Таня, здравствуй, — наконец сказал Кулябкин.
Теперь он различал только матовый силуэт ее лица.
— Боря? А Лида сказала, что ты дежуришь…
— Я дежурю, — торопливо подтвердил Кулябкин, — но только позже…
Он понимал причину Лидиного обмана и старался быстрее прекратить этот разговор.
— А ты — что? Кто-то болен?
— Папа.
— Конечно, конечно, — сказал Кулябкин. — Я приду, раз нужно. У меня еще много времени. Я сейчас же приду к тебе, не волнуйся. Вот только снесу лекарство Юльке.
— А что с ней? — тревожно спросила Таня.
— Теперь лучше, — сказал Кулябкин.
— Я понимаю, — виновато сказала Таня. — Понимаю, как ты занят. Может, не стоит?
— Что ты, что ты, — он прикоснулся к ее руке. — Я обязательно буду.
— Ой, как неудобно, — говорила Таня. — У тебя дочка больна, а я со своим…
— Что с отцом? Она помолчала.
— Самое страшное… Теперь начались боли, дикие боли где-то в печени… А он, ты же его знаешь, хочет правды. Приходят врачи, выписывают лекарства, и он им не верит… Сегодня приказал: «Сходи за Борисом, он меня не обманет. Я должен знать все. Я буду спокойнее, если мне скажут правду…»
Она схватила Бориса Борисовича за руку.
— Боренька, ради бога, не говори ему правды. Скажи что-нибудь… Ну, что полагается в таких случаях… Ты должен сам знать, что ему нужно…
— Ладно, — пообещал Кулябкин. — Я постараюсь.
— Постарайся, — попросила она, и он понял, что она едва сдерживается, чтобы не заплакать. — Папа говорит, что у тебя ответ на лице, что ты слишком бесхитростен, чтобы его провести… Он говорит, что в тебе-то он разберется…
Кулябкин молчал.
— Слушай, — нервно сказала Таня. — Если ты не уверен, если думаешь, что не сумеешь, то лучше не нужно… Я скажу, что ты болен, уехал… Он так напряжен… Наверное, зря я пришла…
— Я попробую, Таня, — сказал Кулябкин. — Ты не волнуйся.
— Нет, — почти выкрикнула она. — Я волнуюсь. Он на все способен, если и тебе не поверит.
Он погладил Таню по голове, как ребенка, и виновато отдернул руку, потому что снова открылся лифт и их осветили.
— Ну, я пойду, — торопливо сказала она. — Мне нельзя долго. Уйду на минуту — такая тревога… Я даже перешла на полставки, все с ним…
— Иди, — сказал Кулябкин. — Я постараюсь.
— Постарайся, — снова попросила она. — Это так важно, Боря…
Он не стал вызывать лифт, пошел пешком. Постоял в первом пролете, поискал Таню глазами. Она шла по двору, и Борис Борисович сосчитал десять ее шагов, ждал: вдруг обернется.
