— Да раскрой же ты его, мамаша… Задушишь, проклятая, дитя!
— Он застуженный у меня… слышите, хрипоток у него?
— Да-а, нехороший хрипоток, — горестно качнул головой Демьян, забегал растерянным взглядом по тупой, выхваченной фарами и медленно ползущей вперед стреле света.
— Он есть хочет, дяденька. А у меня, понимаете… — попутчица ткнула прозрачным пальчиком в грудь, — молоко пропало. Только вы не ругайтесь, ладно? Я совсем не та, за кого вы меня принимаете…
— Та или не та — мне наплевать на ето, поняла? — Демьян резко притормозил; она испуганно глянула на него широко открытыми, потемневшими еще, казалось, больше глазами, хотела что-то добавить к сказанному, но лишь сильнее прижала к себе малыша. — Сиди. Сдалась ты мне… Нам пацана накормить надо, ясно? Ага… Ну и везет мне сегодня на попутчиков! — Бурча под нос, Демьян отвернул спинку, достал из-под сиденья чистый стакан, ополоснул его вначале водой из фляги и налил полный сливок. Молча протянул ей. Она так же молча приняла стакан, не сводя с Демьяна больших неподвижных глаз, жадно отпила глоток-другой, закашлялась… Затем, когда выпила, Демьян немедля наполнил стакан. Она сперва замотала головой, но тут же покорно кивнула, словно забоявшись, что водитель опять рассердится. Отпив половину стакана, спрятала его в коленях.
— Пусть погреется… Потом я, ладно?
— А-а… ну да. Погрей-погрей. — И, словно исправляя свой промах, торопливо нарезал колбасу, хлеб — пригоршней ссыпал на сиденье возле нее. — Подкрепись, дочка.
Избегая глазами благодарного взгляда попутчицы, с нескрываемым любопытством поглядывал на раскутанного чернявого мальчонку, уже переставшего плакать и пытавшегося дотянуться, поймать ручонкой болтавшегося у лобового стекла цветного гнома.
— Гляди-тка, освоился!
— Я не знаю, кто вы…
— А тебе ето и не обязательно знать.
Одолевая пригорок, перед которым указателем был обозначен левый поворот, Демьян поленился сбросить скорость и не выскочил задними колесами молоковоза из неглубоких, занесенных сыпким песком колеин. Газанул и забуксовал.
В распутицу тяжелые «БелАЗы» разбили шоссейку от песчаного карьера до самого поворота, где в стороне от дороги, на пустоши, развернулось строительство силикатного комбината.
Съеденная дорогами, лысая резина колес трудяги-молоковоза скользила, засасываясь все глубже в песок, и Демьян, до предела выжимая педаль газа, проклял мысленно все на свете: «БелАЗы», разбитую дорогу, взметнувшиеся посреди поля стены будущего комбината.
