Рядом, на сиденье, давилась куском молодая мать, опять надрывался от крика голодный малыш…
Внезапно выругавшись самыми черными словами, Демьян выскочил из кабины, достал из инструментального ящика лопату. Но дело сдвинулось лишь после того, как молоковоз дотла изжевал «беззубыми» колесами желтый полушубок и почти новую ондатровую шапку — дефицит, приобретенный через жену, считай, на все ту же левую выручку, машине удалось выскочить на твердь дороги.
Демьян внешне безразлично отнесся к тому, что за время его отсутствия вполне освоившаяся в кабине попутчица припрятала за пазуху остатки колбасы и хлеба, хотя изнутри, как талая водица снег, подтачивала жалость. Он украдкой поглядел на нее сбоку: молодка, дав грудь враз умолкшему ребенку, доверчиво, по-домашнему ответила на его взгляд, тихо обронила:
— Спасибо. Ты хороший человек — я по глазам вижу.
— Слушай, хватит об етом, а? — попросил он. — Ты не цыганка, я — не поп…
— Не злись, пожалуйста, за колбасу. Я взяла не для себя…
Не оборачиваясь к ней, усмехнулся.
— Как звать-то тебя?
— Вера.
— Откуда же ты, Вера, возникла на нашей дороге? Разного наслышан от бывалой шоферни про вашу сестру, которая еще шатается по дорогам. Я понимаю: цыгане, нищие там… Но и цыгане теперь оседло живут, торговый гешефт ведут. А нищих у нас нет — повывелись. А тут — молодая, здоровая… Кто тебя с дитенком загнал ночевать в холодное поле?
— Из-под Херсона мы. Засуха у нас… погорельцы.
— Ну ето еще когда я под стол пешком топал, от бабки одной слышал. Так ты, значит, тоже решила на Север подаваться? А у нас, заметь, климат холоднее — совсем пропадешь. Что ж ты мне врешь, девонька? Мне врать нельзя — я хороший. А? Чего молчишь?..
Проехали заглохшую в густой темноте, без единого огонька Плотницу. Попутчица будто ничего не заметила. Демьян включил дворники, потому что лобовое стекло начал осыпать обливистый частый дождь пополам с градом, вздохнул. Она сперва поежилась от этого вздоха, тут же встрепенулась.
— Я понимаю… останови! Моя остановка! Ну, вот такая я, какая есть! — кричала со злыми слезами на глазах. — Вам-то всем какое до этого дело?! Чего в душу лезете?..
— А ты душу-то свою зря не надрывай. Молода еще… — тихо заметил Демьян, внимательно прощупывая взглядом дорогу.
Попутчица затихла в углу. Демьяну показалось, что она задремала, но когда задержал взгляд на ее лице, наделенным той броской красотой, которая свойственна ярким брюнеткам, Вера открыла глаза.
