— Дубровный? Иван Трофимович?.. Вот те на! Так это ж наш начальник смены! Который год с ним… ругаемся. Служба у него такая. Не-ет, толковый сменный, — оживившись, уточнил попутчик. — А вам он кем приходится?
— Шурин. Видишь, мы с тобой почти приятели. Как оно в жизни бывает, а?.. Как звать-то? Передавай, Геня, привет начальству.
Когда подъехали к племсовхозу «Заозерье», попутчик покопался в боковом кармане куртки, вытащил приготовленный рубль и, мельком взглянув на протиравшего стекла водителя, припечатал ладонью мятую бумажку к сиденью.
— Возьмите вот… Спасибо.
Демьян, искоса взглянув на рубль и на засуетившегося у дверки попутчика, протянул деньги обратно.
— Забери. Ты ж на три рубля передрожал — выходит, я еще должен тебе. — Он улыбнулся. — Возьми-возьми! Гостинца детишкам не забудь купить.
Проезжая реденький сумеречный лесок, Демьян заметил, как справа из развороченной копны соломы посреди поля к дороге метнулась человеческая фигура. Баба? Невольно прижал педаль газа. Клонясь вперед и убийственно медленно вытаскивая из разбухшей после дождей пахоты ноги, женщина в черном, с прижатым к груди свертком, не успела к шоссейке: молоковоз проскочил мимо. Метров через сто Демьян оглянулся и через зарешеченное заднее окошко увидел: женщина, вихляясь всем телом и прижимая к груди, кажется, ребенка, продолжает бежать вслед за машиной. Поскользнулась, упала на колени…
— Вот… случай! — Демьян матерно выругался и, едва касаясь ногой тормоза, на большой скорости развернул машину — узкая, потемневшая к ночи лента шоссейки только чудом не вырвала у него из рук баранку.
Через минуту Демьян, держась одной рукой за баранку, другой, свободной, открывая дверцу, увидел напротив красивое осунувшееся лицо: выразительные черные глаза под смелым разлетом топких бровей.
— До Плотницы, водитель? — спросила сиплым, простуженным голосом и годовалого ребенка, туго замотанного в старое байковое одеяльце, протянула; сама, как дикая кошка, вспрыгнула на сиденье, затаилась, настороженно поглядывая на шофера.
— Что ж ты ребеночка так-то?.. — сочувственно проворчал Демьян, выждал, пока попутчица придет в себя, и бережно передал ребенка матери. Стиснув зубы, воткнул вторую передачу; заострившимся взглядом щупал дорогу и старался не думать о неожиданных пассажирах.
В тепле дитя проснулось, заплакало, пробуя выпростать ручки из пропитанного сыростью одеяла. Демьян тотчас сбросил скорость, с состраданием глянул на острые белые коленки молодой матери, на которых заходился от крика маленький.
