На этот раз стрелы в них выпустили ещё на подлёте. Мераксес круто забрала вверх, подставляя крепкую грудь, а затем выпустила в дорнийцев залп пламени. Запахло жареной плотью, что привело Мераксес в восторг.
— Сожги их всех! — приказала Рейнис под крики и надрывный плач. — А после будет пир на дорнийской плоти!
Мераксес хлопнула крыльями и нырнула вперёд, нацелившись на самую высокую замковую башню. Крепче ухватившись за выросты на шипастой шее, Рейнис прижалась щекой к чешуе, наблюдая за очередным бесполезным залпом лучников и арбалетчиков…
И вдруг Мераксес возопила от боли и потрясения — Рейнис вскинула голову и закричала сама, увидев огромный болт скорпиона, глубоко вошедший в золотой глаз Мераксес. Её боль ударила королеву, сотрясла до основания.
— Мераксес! — закричала Рейнис в панике и попыталась выровнять дракона, направить прочь от Адова Холма…
Но Мераксес падала, и её воздушные кульбиты становились всё более хаотичными. Она билась в агонии, и королева ничего не могла сделать для спасения своей драконихи.
Рейнис могла лишь пасть вместе с Мераксес.
В самом сердце форта Эйгона Висенья Таргариен готовилась к полёту. Её целью снова был Дорн — песчаные змеи ещё не заплатили сполна за убийство Рейнис.
В груди до сих пор клокотало пламя отчаянной ярости при единой мысли о сестре. О том, как она, оставив свои танцы и шелка, облачалась в броню. О том, как Рейнис целовала Висенью в щёку, Эйгона — в губы и обещала вернуться с скорейшем времени. Как взбиралась на спину Мераксес и взмывала ввысь, а стража на стенах форта гремела щитами, провожая королеву…
Висенья хмурилась и кусала губы. После падения сестры она и Эйгон обрушили пламя Балериона и Вхагар на Адов Холм… и видели череп Мераксес, который так горделиво выставили посреди замкового двора Уллеры. Они все сгорели. Однако это не вернуло Рейнис, как не принесло покоя её родичам. Сердце Висеньи требовало больше крови и пламени. Облачавшие её в доспех оруженосцы старались не поднимать глаза на лицо королевы.
— Тётя?.. — детский писк раздался от двери.
Королева Завоевателя — теперь единственная — повернулась и жестом подозвала к себе племянника.
— Что ты хотел, Эйнис?
— Я… — пролепетал принц. — Вы улетаете, да? Вы с отцом?
— Да.
— А когда вернётесь?
— Когда каждый замок в Дорне будет гореть, а пески обернутся стеклом, — жёстко ответила Висенья, и только затем вспомнила, что говорит с ребёнком.
Принц Эйнис вновь потупился и шмыгнул носом. Глубоко вздохнув, Висенья отпустила оруженосцев и стала проверять завязки блестящих наручей. Она никогда не была хороша с детьми, в отличие от сестры. Более того, ребёнок Рейнис, стоявший сейчас перед ней, был далёк от представления о собственном сыне, которого Висенья однажды непременно родит для своего брата и короля. Стеснительный и мягкий принц Эйнис не стыдился слёз и любил объятия, которыми его щедро одаривала мать.
