Маргери исправно ходит в церковь и пьёт кофе с молоком. Она кутается в шаль, купленную в благотворительном магазине, почти невинно опускает длинные ресницы, слыша пошлые анекдоты и подкармливает бездомных собак.
Вечер нельзя назвать удачным, если молитва не прозвучала. Сансе нравится, как шевелятся губы подруги и как в воздухе звучит горьковатое: «Спасибо Тебе за всё». Блеск для губ у неё неяркий, персиковый. Маргери всегда скромно усаживается за стол, не приступая к еде ещё пару минут. Лорас молится тоже. Его голос отчётливей звучит среди всех остальных.
Особняк можно назвать старомодным — не то чтобы — хотя бы для Нью-Йорка с его безумными огнями и рекламой «L'oreal». В нём нет того вульгарного жара жизни и страсти к ночному, только обои с розами и столы из красного дерева. Портрет молодой Оленны с копной непослушных волос висит над камином, она смотрит оттуда почти насмешливо, весело.
— У нас в Тоскане, где я родилась, было лучше. Солнце светило ласковей, а у папы там плантации. Выращивает виноград, уж лучше этого американского, — морщит носик Маргери и принимается пить чай со смородиной. Но Санса её не слушает. В Нью-Йорке не бывает закатов, виноградников и лимонных деревьев, а Маргери в мечтах всё ещё там, в далёкой Италии.
Маргери никогда не говорит подруге, что носит нож в голени сапога из дорогой кожи, что любит полусухое и розовые венки. В Нью-Йорке всё равно не бывает закатов.
Лианне до смешного нечего терять, когда она сбегает из дома в бесформенной толстовке брата. Ей нечего терять, когда они с Рейгаром садятся на самолёт в эконом-класс (батончики с мёдом и чай без сахара), когда она выкидывает телефон из окна машины и когда ест ананасовые дольки из банки. Лианна смеётся слишком искренне по-бескорыстному просто, хотя она изменщица-невеста, а на коленях лежит голова чужого мужа. Лианна так невинна и так проста в своём северном запале, что ничто не сделает её краше, даже глупые вещи из шёлка или рубашки по пояс. Только голубые розы и поцелуи в ночное время.
Лианна так и не успевает сказать родному Северу, что она не променяла его на платья без рукавов и тёплый ветер в волосах. Просто лёгкий загар и два литра воды в день стоили Рейгара и его метафор. Лианна ни о чём не жалела. Наверно, только об одном.
— Кто у нас в замке король, а, Джон?
Сансе рассказала о Лианне мать. У Леди Старк глаза голубые, ласковые. В её бирюзовых зрачках бьются ручьи Речных Земель, полноводные потоки свежей воды и малахитовый мох на вековых камнях. Леди Старк было душно в Нью-Йорке, и она ушла оттуда, унося запах хвои и дождя. В Нью-Йорке не идут дожди. В Нью-Йорке не плещутся реки. И не водятся пересмешники. Хотя это, безусловно, довольно спорно.
