Скорее всего, добро не победит
В ванной лилась и лилась вода, и Настя хмурила брови, что вот, хотели пораньше, но нет, опять провозились, и в четыре им уже точно не выехать. Но радость близкой дороги разгладила ей лоб, и она не стала сердито тарабанить в дверь ванной, просто крикнула, чтобы поторапливался. Даже пропела.
В длинную форточку тянуло травой, скошенными одуванчиками, шапка кофе медленно росла над туркой, и даже в недосыпе отыскалась какая-то романтика. Соображаешь кое-как, песок в глазах, а тебя мучит счастье дороги, все эти приготовления: курицу фольгой обернуть, кофе в термос, салфетки, соль не забыть, серую подушку в машину. Настя пила у окна кофе и улыбалась пустынной, утренней улице, какой-то еще прочерченной, объемной в ранних лучах, это потом полдень зальет всё вокруг яростным светом без тени, сотрет эту геометрию, а пока — какое чудесное утро. Сорвала с календаря вчерашний длинный день — 21 июня 2002 года, — полетел в ведро скомканный. Понурый собачник бредет к газону с палевым пуделем, спит на ходу.
В машине Настя первая села за руль. Федор-сова еще подремлет, а она часа через два уже отстреляется, станет пить коньяк и веселиться, в Пскове позавтракают с Рудаковой (только Федор еще не знает об этом), потом она поспит, а за Опочкой можно перекусить в придорожном кафе. Об одном жалела — что путь их лежит не к морю, а всего лишь до Смоленска, где жила родня Федора и где она никогда еще не бывала.
За Лугой поменялись.
— Где мой коньяк? — блеснула глазами Настя.
— Это какой-то навороченный армянский, на него скидка была. Оставишь попробовать? — вручая ей, вглядывался в этикетку Федор.
— Я не планировала, — серьезно ответила она.
Оба засмеялись. Потом, не глядя на нее, он улыбался в лобовое: так обаятельно она обустраивалась рядом на штурманском месте с термосом, коньяком, яблоком. Шелестела фольгой от шоколада, пытаясь зажать плитку в правой дверце так, чтобы от нее было удобно отламывать, бормотала вокруг всего этого, репетируя будущий пир. Наконец устроилась — кофе дымил в автомобильном подстаканнике, салютовала ему бутылкой.
— За водителя! За моего дорогого водителя, — сахарным голоском.
