— Вы психиатр? — спросил Мейсон.
— Да, — ничуть не смутившись, ответил мистер Равински, — конечно же, я психиатр. Работал в Миннесоте, написал книгу, а теперь занимаюсь изучением поведения людей после того, как они пережили авиакатастрофу.
— Так я ваш подопечный? — улыбнулся Мейсон.
— Можно сказать, что да, в какой‑то мере, в общем‑то, я не стану скрывать, что не случайно оказался рядом с вами на этом месте, — и мистер Равински похлопал рукой по обтянутому материей подлокотнику кресла.
— Давно вы этим занимаетесь?
— Я уже три года работаю на авиакомпанию, которой принадлежал разбитый «боинг».
— Работы хватает? — немного холодно осведомился Мейсон.
— В общем‑то, да, скучать не приходится, мне только не нравятся эти постоянные разъезды.
— Перелеты, — уточнил Мейсон.
— Ну да, перелеты. Я, если признаться честно, терпеть не могу самолетов, лучше бы ездил поездами. Но, — мистер Равински развел руками, — я работаю в авиакомпании и это меня обязывает пользоваться ее услугами.
— Ну что ж, могу посочувствовать, — Мейсон улыбнулся, — и могу вам посоветовать…
— Что? — немного оживился попутчик.
— Если не любите самолеты, то перейдите на работу в железнодорожную кампанию.
— В железнодорожную кампанию? — усмехнулся мистер Равински, — но там не так часто случаются катастрофы, и люди не так боятся ездить поездом.
— Ну что ж, мистер Равински, каждый сам себе выбирает специальность.
— А я вам и не жалуюсь. И кстати, мистер Кэпвелл, застегните ремень безопасности, я в какой‑то мере отвечаю за вас.
— Ах, да, мне уже второй раз напоминают об этом, — улыбнулся Мейсон Кэпвелл. — Я не забуду, но самолет пока еще стоит на месте и в этом нет необходимости. Но чтобы вас успокоить, мистер Равински, я выполню вашу просьбу.
— Спасибо.
Мейсон застегнул ремень безопасности и стал смотреть в иллюминатор, словно потерял всякий интерес к психиатру, сидевшему рядом.
Заревели двигатели, и самолет медленно покатил по рулевой дорожке к началу взлетной полосы.
Мейсон следил за белой линией разметки, скользившей прямо под крылом.
Самолет развернулся и замер в ожидании разрешения взлета.
Наконец, двигатели взревели во всю мощь, и самолет, резко набирая скорость, рванулся вперед по широкой бетонной полосе. Мелькали сигнальные фонари, смазывался близлежащий пейзаж за окном, и Мейсон краем глаза увидел, как вцепился в подлокотники кресла Питер Равински. Белая прерывистая линия сделалась сплошной и тряска внезапно кончилась — самолет взмыл в небо.
