— Мама тоже не плохая. И мы не плохие. Я был папе хорошим сыном. Я была маме хорошей дочерью. Сестра сказала — кто-то нас ненавидит. За что? Мы плохие? Мы что-то сделали не так? Но ты хороший. Ты дружишь с сестрой. Только… не забирай её у меня, хорошо? Подружись и со мной тоже. Пожалуйста!
Кеннет быстро понял, что подразумевается под словом «подружись». Понял — и смог лишь обречённо вздохнуть. Стоит ли спорить с сумасшедшим, особенно если хочешь его спасти? Тем более второй раз должно быть легче, чем первый. Знакомое худое плечо, знакомые мокрые губы, только теперь без жирного налёта помады. Зажмурившись, младший Каррингтон быстро чмокнул Шарля в уголок рта и попытался отстраниться. Не тут-то было: тощий парень, похожий на насекомое, прижался к нему. И ему, в отличие от сестры, явно понравилось. Сестры… чёрт… сложно привыкнуть.
— Ты хороший, — шепнул сын Мастера, довольно щурясь. Сын. Единственный ребёнок. Выходит, Королева, Шарлотта — такая же «кукла», такая же часть игры. С той лишь разницей, что для Шарля эта игра длится всю его жизнь.
— Нужно поспешить, пока нас не нашли, — Кеннет огляделся в поисках другого выхода из комнаты. — Я уведу тебя… то есть, вас… отсюда. Пойдём, пойдём…
— А мы точно не можем остаться? — снова усталый, испуганный взгляд. — Нам тут нравится. Мы тут выросли. Я никогда не был снаружи, и сестра тоже не была. Там же, наверное, всё другое?..
— Здесь кто-то есть! — послышался голос Эрика со стороны дверей. В глаза ударил яркий свет множества ламп. Ничего не видя, Кеннет заслонил грудью беспомощно зажмурившегося Шарля и закричал:
— Пожалуйста, не убивайте его!
— Встать! Суд идёт.
Кеннета не покидало ощущение, что он участвует в очередной игре, только теперь правила задаёт не Королева, а взрослые люди. Взрослые, перенявшие совершенно детские привычки превращать происходящее в фарс. Суд без адвокатов, с заведомо предвзятыми присяжными. И двое судей — Эрик и Клодия, на шее которой поблескивало ожерелье из ключей.
— Думаю, господа, приговор и без того ясен каждому из вас, — Клодия торжествующе улыбалась, глядя на съёжившегося в центре зала Шарля, зябко обнимающего самого себя руками. Может, он просто мёрз, а может, видел, как рядом с ним так же дрожит, крепко обхватывая его тонкими руками, сестра-близнец. Девочка, которую все так ненавидели, и которой попросту не было.
— Итак, жестокий тиран, столь долго терзавший нашу страну, заслуживает самой мучительной смерти, какую только можно придумать. Мы отдадим его Мастерам.
