— Эй! Есть здесь кто-нибудь?!
«Кто-нибудь… нибудь…» — повторило эхо. Другого ответа он и не ждал, когда неожиданно услышал за спиной спокойное, слегка насмешливое:
— «Эй» зовут свиней!
Кеннет поймал себя на мысли: он боится обернуться. Боится узнать, каков он, тот самый таинственный обитатель Стеклянного Дворца, держащий в страхе всё королевство. Стиснув зубы, он всё же повернулся — заторможено, как плохо смазанный механизм.
Напротив стоял подросток примерно его лет, такой же тощий, как его сестра, и с такими же длинными светлыми волосами, походящими на серебристую паутину. Он не улыбался, смотрел измученно и настороженно, словно больной. Из одежды на нём красовались одни только штаны — нелепые панталоны, словно сбежавшие из какого-нибудь исторического фильма. Острые сутулые плечи, впалый живот… Кеннет приподнял лампу, стараясь разглядеть лицо юноши — и, вскрикнув, едва не выронил последний источник света.
Лицо подростка покрывали разноцветные разводы. Примерно такие же были у Кристин, когда она однажды потратилась на какую-то «суперстойкую» косметику, а потом носилась по всему дому, пытаясь оттереть въевшуюся краску и пугая всех похлеще, чем какой-нибудь персонаж ужастика. Косметика. В голове — радостный, звонкий голос, перебивающийся напряжённым смехом:
… Тебе не нравится быть девочкой?..
… Как они тебя одевают, тем и получаешься…
… А потом уже можешь сам выбирать…
Взгляд отмечал всё больше схожих черт. Обгрызенные ногти, светлые брови и ресницы, родинка на щеке… Светловолосый юноша беспомощно сложил руки в знакомом умоляющем жесте:
— Мы не сделали ничего плохого, понимаешь?..
— Нет. Не понимаю, — Кеннет попятился. Мысли паниковали, сбивали друг друга с ног и не давали до конца осмыслить ситуацию. «Мы»?..
— У нас была мама, у нас был папа, — монотонно продолжал Шарль. Может, всё же ошибка? Другие интонации, другой взгляд. Может…
— Мама хотела девочку, папа хотел сына. Папы долго не было с нами, он ждал в мастерской. Мама иногда приводила туда меня. Сестру не приводила. Сестра была нужна ей, не папе. Сестра никогда не видела папу, он никогда не видел её. Понимаешь?.. Ты ведь понимаешь нас. Когда есть я — нет её. Мы чувствуем друг друга, иногда говорим и играем вместе, но редко. Она уходит далеко, когда прихожу я.
Вопрос вырвался сам — вопрос, на который младший Каррингтон и не думал услышать ответ:
— Ты… и есть Королева? То есть, ты и она, и он… всё сразу?!
Медленный кивок. Дрожащие бледные пальцы, похожие на птичьи лапы, потянулись к лицу, скользнули по щеке.
