— Заткнись, — бросил Артур.
… Грязные, в темных масляных потеках фуфайки, одетые на голое тело. Непонятного цвета штаны, с алыми генеральскими лампасами. Резиновые сапоги, с закатанными голенищами. Чей-то сапог не имел каблука. На головах синие, почти новые бейсболки с надписью, гордо сообщавшей, что чикагские быки — чемпионы.
Они сидели, привалившись спинами к забору. В ногах две опрокинутые бутылки из-под вина. Третья, наполовину пустая, стояла между ними.
Завидев кинокамеру, бомжи вяло помахали руками. Щербатые, довольные улыбки стали шире.
— Вот козлы, — ругнулся Жан.
Снова послышался неясный говорок-смешок. В объективе камеры появилась зеленая канистра без крышки. Мелькнула рука: кисть, дорогой золотой браслет, край белой сорочки… Неясные слова, хихиканье…
Канистра приподнимается и переворачивается. На бомжей течет маслянистая серая жидкость. Приятели никак не реагируют, похожие на тараканов объевшихся китайского карандаша. Они продолжают улыбаться, не понимая смысла шутки.
В кадре появляется рука с сигаретой. Другая рука: виден джинсовый рукав… доносятся смешки, кашель. Пальцы складываются, мелькает золотая печатка. Пальцы распрямляются, сигарета летит на грудь одного из бомжиков. Камера резко отъезжает в сторону. Летит вторая сигарета и мужики вспыхивают почти одновременно…
— Ни хрена себе, — голос Жана.
Небольшая задержка: бомжи окутаны огнем — до них еще не дошло, что случилось. Сквозь пламя блестят ожидающие глаза, рты растянуты в улыбке…
Наконец один подскакивает и пытается сбить пламя. Второй, силится подняться и заваливается набок. Телевизионные динамики разрывают жуткие крики, переходящие в чудовищный вой. Человек не может издавать горлом таких звуков… если с ним не происходит нечто страшное. Вскочивший на ноги бомж, исполняет жуткий танец внутри огненного ореола. Второй, олицетворение живого пламени, ползает в горящей луже бензина, под ногами у первого. Из глаз течет желтая слизь… Крики… Визг…
… Ползут два горящих факела, очевидно в сторону машины, тянут руки… Камера делает наезд крупным планом, к ней тянутся горящие синим пламенем руки. Кожа на ладонях лопнула, сморщилась, потемнела… Съежилась, начала сползать… кипят кровавые пузыри, рвутся, плюются кровью. Огненные протуберанцы рвут тела.
Мелькают лица с выжженными, пустыми глазницами; раскрытыми ртами, захлебывающимися воем и сизым пламенем.
Камера уходит в сторону. Мелькает забор… Бомжи кричат, дико катаются по земле… Пламя ревет заглушая крики, теперь оно багряное и за кровавыми языками не видно тел в промасленных телогрейках. Ничего нельзя разобрать: два живых огненных смерча… Два клубка пламени один и второй — неподвижны… Треск огня, крики и вопли стихли…
