— Найдите его!
— В город он подался, сам так сказал.
— Найдите его, — приказал барон, — и того найдите, кто стал джуклибэн[8], кто своих стал выдавать. Хочу я на него посмотреть перед тем, как он умрет. А Ружу не трогайте — не виновата она ни в чем. Зла пока еще от ее ребенка не было, а там — посмотрим. И властей опасайтесь, ромалэ, опасайтесь властей, не будет от них покоя табору. А теперь идите, много дел и непокоя тоже много.
— Подожди, дадо, — вмешалась пхури, — есть еще о чем поговорить.
— Может, вдвоем обсудим? — спросил ее барон.
— Пусть все слушают.
— Ладно.
— А подумал ты, дадо, почему этот Митя в табор пришел скрываться? Откуда он мог знать, что мы приют оказываем и от погони укрываем? Спросить его надо об этом.
— Верно говорит, — согласились старики.
— Позовите чужака, — приказал барон.
Митя стоял, опустив голову, — чувство вины перед цыганами не отпускало его душу. Да и события последних месяцев, навалившиеся на него столь тяжким грузом, невольно усугубляли чувство вины. Он как будто забыл, что находится здесь, на цыганском суде, и погрузился в свои невеселые раздумья. «Не сложилась моя жизнь, — думал Митя, — не сложилась. А почему, один Бог знает. Может, потому, что я не верил в него? А может, слишком много думал о себе и не замечал того, что вокруг творится, или слишком доверял людям?..»
Голос барона вывел его из забытья.
— Скажи нам, гаджё, кто указал тебе дорогу к нам? И почему ты пришел искать защиты здесь? Только не утаивай ничего.
— Что мне скрывать? — ответил Митя. — Жизнь указала.
— Ты проще говори, про людей говори, а про жизнь нам все известно.
— Хотите верьте мне, хотите — нет, но вышло все чисто случайно, — начал Митя, — зашел как-то разговор в одной компании, и был там цыган, городской. Ну, разговаривали, как всегда, обо всем, и в том числе о том, где человек может спокойно укрыться от преследования. Вот тот городской цыган и сказал, что цыгане никого властям не выдают.
— Не помнишь, как его звали? — спросил барон.
— Гогой его звали. Крепко я запомнил это имя, совсем не думая, что мне самому это сможет пригодиться.
— Ладно, — сказал барон, — если узнаем, что соврал, плохо тебе придется, мы тебя везде достанем.
— Зачем мне врать? Случайно это все вышло. А потом, когда уже приключилась моя история, я и вспомнил слова Гоги.
— Баба тебя обманула, что ли? — решил уточнить барон.
— Рассказывал я Михаю, — нахмурился Митя.
— Михай мертв! Нам расскажи.
— Господи, — сорвался на крик Митя, — ну что вы душу рвете, боль моя еще не утихла. Предала меня та, которую я любил. С моим другом предала. Ну и порешил я обоих.
