Савва явился на рассвете. Он еле-еле двигался, неся на плечах человека. Это был Митя. Цыгане, которые всю ночь не смыкали глаз в ожидании, словно окаменели.
— Живой он? — кинулся Тари к Савве.
— Жив. Хотел его второй гаджё ухлопать, да не успел, я вовремя появился. Схватились они промеж собой, ничего вокруг не видели, и тот, второй, уже пистолет достал… Ну, в этот момент я и порешил его. Он даже охнуть не успел.
— А с этим что будем делать? — спросил Тари.
— Разве он убил кого-то из наших? — вопросом на вопрос ответил ему Савва.
— Нет, морэ, наша кровь к его рукам не прилипла. А то, что между ними было, нас не касается.
— Это верно, — сказал Савва. — Пусть приходит в себя, а вы уж решайте, как с ним поступить. А я ухожу. Скоро барон появится — он будет очень недоволен тем, что я в таборе побывал.
— Оставайся, Савва, — наперебой закричали цыгане.
— Нет, ромалэ, пока крис не разрешит вернуться, я не могу здесь оставаться. Закон выше меня.
И с этими словами Савва ушел, а цыгане еще долго смотрели ему вслед.
В полдень появился барон и сразу же собрал стариков. Видно, дело было настолько неотложным, что он даже не посчитал нужным поговорить с пхури — узнать о том, что произошло за время его отсутствия. Ведь если не вышел к нему навстречу тот, кого барон оставлял за себя, значит, дела в таборе были неважными. Так или иначе, но старики молчали и ждали слова барона. Пауза была недолгой.
— Что ж, ромалэ, — сказал барон, — опять Дэвла прогневался на нас. И надо задуматься над этим. Мир сложен, и не всегда знаешь, как поступить. К тому же и Бэнг пошаливает, никак не может с волей Бога смириться. Погиб Михай, и Вася погиб, а все потому, что расслабились вы и стали доверяться чужому. А надо было сразу же его распознать и не подпускать к себе.
Старики зароптали.
— Гнида в таборе завелась, выдала чужаку, что мы беглеца скрываем, за ловэ выдала. Разве когда-нибудь такое могло быть?
— Михай слишком старым был, чтобы ему можно было доверить табор!
— Ружа с чужаком связалась.
— От нечистой родила!
— Кто знает, к чему все это?
Старики еще долго обсуждали бы наболевшее, но барон поднял руку и голоса смолкли.
— Что толку переживать, ромалэ, действовать надо! И вот вам мое слово. Этого чужака, второго, который уцелел…
— Митей его зовут, — крикнул кто-то.
— …Митю отправьте из табора, не трогайте его. Пусть идет с Богом. Он перед нами ни в чем не виноват. С Саввой я хотел бы в последний раз поговорить…
— Нет его, дадо, приходил он, но ушел, а куда — мы не знаем!
