Ловцы троллейбусов | страница 83

– Возможно, я действую опрометчиво, – согласился я. – Но если ты знаешь как правильно поступить, почему не подскажешь?

Она сама включила свет.

– Подскажу. Я согласна не вспоминать о щуке. Думаю, и мама согласится. Автор, если не ошибаюсь, работал переплетчиком? Чудесно. Он переплетет твои рукописи о Директоре и Редакторе. И все пойдет по-старому. Ты будешь их листать, ходить в библиотеку, продолжать свое письмо... – Она запнулась. – Тем более что друг твой опять уедет. – Еще пауза. И уже совсем тихо закончила: – Бороду, и Суфлера, и мальчика с белой челкой – мне жаль их, поверь, но жить, как они, я не хочу. Ты, кстати, тоже подумай – сможешь ли?

Следом за ней я вышел в гостиную, где возле мольберта стоял Автор. Явно смущаясь и не зная, куда девать длинные руки, он говорил:

– Друзья, я хочу написать групповой портрет постоянных, так сказать, членов вашего... нашего коллектива. За столом, который всех нас объединяет. Оставайтесь, пожалуйста, на местах.

– Погодите, – тоже выступил вперед я. – У нас есть гораздо более важное дело. – Я протянул Луйкину свое послание.

Никто не обратил внимания на мои слова. И Луйкин моей бумаги не взял. Автор установил на подрамнике большой лист и принялся за карандашные наброски. А Калисфения Викторовна стала тихо рассказывать:

– Видела я сегодня сон: все мы сидим на берегу большого озера... Жарим лося. И вот поднимается Дмитрий Николаевич и, не снимая костюма, идет в воду...

– Прямо в одежде? – не поверил Вася.

– Да. И вот он идет – вода ему по пояс, по грудь, по шею... А потом весь скрылся.

За столом воцарилось молчание.

– Ну? Ну и что дальше? – спросил Редактор.

– И все, – сказала Калисфения Викторовна. – И вода над ним сомкнулась.

– А мы что же? – спросил Редактор.

– А мы лося остались доедать.

– Предупреждаю тебя... – взглянула на меня Вероника.

– Ваши сны, Калисфения Викторовна, вы вычитали в сборнике матросского фольклора, который составлял Автор, – отвечал я.

Старушка потупилась.

– Ну зачем так грубо? – скривился Редактор. Автор, тоже огорченный, прервал работу, оставил мольберт.

– Про купание в одежде у меня в сборнике ничего не было, – сказал он.

Я вздохнул и поднялся. Выходя из комнаты, уловил приглушенный шепот Вероники:

– Маму нельзя огорчать...

В кабинете – я взял со стола тетрадь с письмом другу. Последний раз глянул на вуалехвостов в аквариуме. Они беззвучно открывали рты, подсказывая: «Спеши, спеши». А может, насмехались, скалились, как черный шахматный конь.