Офицер взял у солдата винтовку, достал патрон, подышал глубоко – успокаивался.
Пятно приближалось к лесу.
– Ваше благородие, стреляйте! – азартно прорычал солдатик.
– Становись! – офицер поставил солдата перед собой и положил на его плечо ствол винтовки. – Жаль Бедуина.
Солдат, стоя неподвижно все-таки старался отвести голову от винтовки. Георгий Евгеньевич выстрелил.
– Как и следовало ожидать, промахнулся, – грустно констатировал офицер. Что ж, для очистки совести – вслепую.
Снова выстрелил и признался:
– Ушел.
У опушки опять просвистела пуля. Вот они, кусты, вот они, деревья…
Всадник скрылся в лесу. И здесь их достала вторая пуля. Через ляжку Спиридонова она вошла в коня, и конь засбоил, пошел боком и рухнул. Они лежали под сосной и тоскливо смотрели вверх. Потом Спиридонов выбрался из-под коня и попытался встать. Левая нога не держала. Хватаясь за сосну, он все-таки встал. Громадный конский глаз глядел на него.
– Погубил я тебя, браток! И добить тебя нечем. И уходить мне надо. Извини.
Сначала он пытался скакать на одной ноге. Затем нашел палку, ковылял. Потом полз, полз, полз.
Лес редел и спускался куда-то. Спиридонов выполз к реке. На берегу полежал, отдыхая. Погодя снял хорошие свои штаны, разорвал подштанники, перевязался. Опять устал. Отдышавшись, потрогал воду рукой.
– Холодная, зараза, – сказал он, бодря себя, вошел в воду и лег на нее. Течение взяло его и медленно понесло в ночи мимо лесов, полей и лугов России.
* * *
По лесной тропинке шла и плакала милая барышня. Коротковолосая, в длинной юбке и кофточке с высоким воротником, в высоких же шнурованных ботиках не для глухого леса была барышня. А стояло утро.
– Барышня! позвали из кустов.
– Ой! сказала барышня.
Держась за неверные ветви кустарника и прыгая на одной ноге, на тропе появился Спиридонов.
– Ты куда? – строго по-деловому поинтересовался он.
– В Бызино.
– А откуда?
– Из Ольховки. А, собственно, почему я должна отчитываться перед вами? – опомнилась, наконец, барышня.
– Учительница, – догадался Спиридонов. – Звать тебя как буду?
На одной ноге, усталый и замордованный человек, от которого всегда можно убежать, стоял перед ней и командовал.
– Зачем вам это?
Он сменил руки – левой ухватился за кусты, а правую протянул ей:
– Яша.
Она задумчиво посмотрела на его руку, а затем деликатно пожала.
– Анна Ефимовна.
– Учительница! – обрадованно вспомнил он и спросил серьезно: – Ты за белых или за красных?
– Я учительница, – объяснительно напомнила она.
