Все вышли. В шатре остались только фельдмаршал и его адъютант. Апраксин с горестным видом смотрел на оставленный завтрак: так испортили настроение, что и есть не хотелось.
— Дай-ка мне, голубчик, вчерашнюю депешу, что голубиной почтой доставлена,— сказал Апраксин, указывая на клетку с голубкой над его головой.
Адъютант вынул из потайного кармашка узкий, скатанный в трубочку листик бумаги.
— «Совет для Ганнибала,— прочитал вслух Апраксин,— побереги хлебало. Пётр». Их высочеству не откажешь в предусмотрительности. Попади эта записка к Бестужеву, наследник всё бы обратил в шутку. А перевод сей эпистолы прост — не лезь на рожон, оборони нас Господь выиграть у Фридриха баталию.
— Да мы вроде и не лезем,— негромко сказал адъютант.— Как бы Фридрих не полез. Внезапность — его стратегия.
— А государыня вот требует битвы и победы,— продолжал фельдмаршал, словно не слыша адъютанта и потрясая только что полученной депешей.— Я сейчас, как витязь из русской сказки: направо пойдёшь — коня потеряешь, налево пойдёшь — сам жив не будешь.
— А если прямо пойти? — в голосе адъютанта против воли прозвучала ирония.
— Русский витязь прямо не ходит,— вздохнул Апраксин.— Пальни-ка, голубчик, «тревогу» из трёх пушек.
С приказом «пальнуть тревогу» ординарец поскакал к холму, на котором стояли медные пушки и гаубицы. Путь ординарца лежал между двух линий, в которые выстроилась русская армия на Егерсдорфском поле в ожидании противника.
Солдаты в передних рядах стояли в полной боевой готовности, при орденах и медалях, блестели начищенные кивера и гренадерские шапки, знамёна были расчехлены. Конец линии терялся в тумане.
Ординарец подскакал к пушкам.
— Приказ фельдмаршала! — прокричал он грозно и решительно.— Пали тревогу в три ядра!
Пушкари с готовностью, рьяно кинулись исполнять приказание.
Туман в лощине, где расположилась русская кавалерия, был особенно плотным. Кавалеристы собирались завтракать. Дымились костры и походные кухни. Повара шуровали половниками в огромных котлах. Кто-то брился, другие стирали рубахи в неглубоком ручье.
Корсак и Белов умывались у ключа, негромко переговариваясь.
— Как деревня-то называется, где пруссаки стоят? — спросил Саша.
— Гросс-Егерсдорф, кажется,— отозвался Алеша.— Натощак и не выговоришь.
В этот момент грохнули три пушки на холме.
— Тревога!!!
Лагерь сразу пришёл в движение. Кавалеристы натягивали на себя мокрые рубахи, кто-то тащил под уздцы лошадей, пристёгивались к поясам сабли; шум, ругань, суета…
