Коломбина с корзинкой цветов балансирует в самой середине каната. Букетики цветов, брошенные её рукой, летят в толпу зрителей.
Акробаты доплясали до крыши. Идущий первым — в чёрном трико, с большим шестом в руках для равновесия — приблизился к тюремному окну…
— Паоло! — радостно воскликнула Петра.— Это мой брат…
Алёша стоял под оконцем, на его плечах сидела Петра, комментируя происходящее за тюремными стенами…
Паоло спрыгнул с каната на крышу и растворился в темноте, лишь быстрые шаги над головой арестантов говорили о месте его пребывания…
В окно влетел букетик цветов. В нём лежала крохотная записочка:
— «В полночь, как начнут бить часы, схоронитесь в дальний угол. Паоло поможет вам»,— прочитал Алёша при свете сальной свечи…
Паоло распластался на крыше и начал разбирать черепицу. Рядом стояла цветочная корзинка, наполненная порохом, сверху лежали шнур и кресало.
Коломбина закончила танец на канате и бросила последние букеты зрителям…
Один из букетиков поймал Никита и с поклоном передал его Христине. Брокдорф, сидящий по другую сторону от королевы, ревниво покосился на князя. Они сидели в ложе для знатных гостей. За спиной Брокдорфа маячили три здоровенных фигуры в чёрно-красных плащах — охрана.
— Не откажите в любезности, князь,— с улыбкой сказала Христина, откалывая от платья аметистовую брошь.— Передайте ответный подарок их высочеству великой княгине Екатерине… Ваши планы не изменились? — спросила она, кладя драгоценность в изящный футляр.
— Рад служить вам, Ваше Величество,— ответил Оленев, принимая брошь.— Завтра я уезжаю в Россию.
Представление продолжалось. Среди выступающих Никита с трудом узнал Белова.
Саша, в шальварах, обнажённый по пояс, с разрисованным ликом, выделялся своей статью и высоким ростом. Он проверял подгруппу, примерял длину уздечки у своей лошади. Роскошный белый араб бил копытом, гнул шею, размахивая страусовыми перьями в султане и сверкая огромными искусственными камнями…
На секунду словно чувствуя взгляд Оленева, Белов оглянулся, и они подмигнули друг другу.
До камеры доносились крики толпы, звон медных тарелок, но, спрятавшись в дальний угол, Петра и Алёша прислушивались к единственному спасительному звуку над их головами — что-то методично скреблось на крыше, то затихая, то вновь набирая силу.
В глазах у Петры появились слёзы. Она всхлипнула.
— Ты что? — удивился Алёша.— А ну, перестань! Не бойся… Всё будет хорошо,— он пытался утешить девушку, вытер на её щеках слезы.
