Города, села, хутора. Грохочут дороги…
А потом пришло время, когда главные дороги были перерезаны, обходы заминированы, и нам остались лесные проселки, еще сырые, непроходимые для мотопехоты. Мотоциклисты день и ночь гонялись за нами, разрубали полки на части, уничтожали обозы. Кони, замученные беспрерывными маршрутами, тощали, не было времени надеть на них торбу с овсом, да и фураж был на исходе. Самое тяжелое в рейде — обеспечить эскадрон кормом, потому что интендантские части теряются в водовороте дорог, отстают на десятки километров. Однажды в ночном марше почти полностью был истреблен и наш обоз.
Я крепко задумался: достать бы хоть на две-три дачи ячменя, кукурузы, а там, может, интенданты подойдут. Выпала редкая передышка, мы стояли в орешнике у речки, кони глодали ветки с первыми листочками. На том берегу речушки виднелись крыши небольшого хуторка, я взял казаков и направился туда: не удастся ли купить что-нибудь. В хуторе — ни души, на поветях ни сенинки, ни зерна. Мы уже шли обратно, когда калитка дома скрипнула, вышла высокая старуха в немецком кителе.
— Что-то ищут панове? — спросила старуха по-русски.
Мы изложили свою беду.
— Нема корму, — сморщившись, закачала она головой. — Все герман побрал.
Сокрушаясь и кивая головой, она проводила нас до мостика через речку.
— Все побрал герман. Ничего нема, — повторяла она.
…Нам оставалось часа два до отхода, когда в орешнике застучали колеса. Показались подводы. В арбу были запряжены две коровы, ручную тележку катили две женщины. Рядом с арбой шагала старуха в немецком кителе.
— Семена, — сказала она, кивнув на мешки в подводах. — Берите. Как-то переживем. Вас побьют и нас побьют. К чему тогда семена?
— Спасибо, мать, — сказал капитан. — Вот возьмите деньги.
Старуха посмотрела на женщин, которые молчали, не понимая разговора, вздохнула:
— Не надо деньги. Что деньги? Германа угоните.
У нас начались тяжелые бои. Замполиты говорили, что в прорыв вошли уже наши танки и пехота, идут нам на помощь, пока же нам надо удерживать захваченный плацдарм. Знали мы и то, что немцы подтянули силы, стабилизировали на нашем участке фронт и вот-вот обрушат на нас всю мощь своей техники. У нас были свои аэродромы, снаряды, и патроны нам доставляли, но было мало артиллерии, мало снарядов, немного оставалось патронов.
В это-то время и встретился нам польский паренек Юзка.
Было это так. После ночного марша наш дивизион стоял в низкорослом болотистом лесу, отдыхал. Шел дождь, авиация не летала, мы кормили коней. Кто-то увидел в эскадроне мальчишку, грязного, мокрого, почти босого. На нем висели обрывки немецкой плащ-палатки, подпоясанные куском алюминиевой проволоки. Никто не заметил, когда он появился в эскадроне, как прошел через охранение. На голове пилотка с опущенными отворотами, промокшая насквозь, в руках обрез берданки со ржавым затвором.
