— Так… Дожили… — Но поднялся он со стула резко, чуть не опрокинув стол. Протез его взвизгнул, словно от боли. В сенцах он прихватил топор. Все домашние, выйдя на крыльцо, видели, как Петр Семенович шагал по прогону и неистово рубил колья. Летели в разные стороны щепки. Деревня вся высыпала на улицу. Опомнился Петр Семенович только тогда, когда услышал голос Ветрова, стоявшего вместе с Трифоновым возле поломанных ворот околицы:
— Руби-руби!.. Они еще понавтыкают. С корнем драть надо…
Петр Семенович, хоть и находился в крайнем разладе со своими нервами, но насмешку уловил. Он с минуту стоял как вкопанный, дыша, как загнанный жеребец, а ярость разгоралась еще пуще. Не зная, что бы еще такое сделать, он со всего маху зашвырнул новый топор в старицу, даже не пожалев, а сам прокостылял к своей баньке, присел на бережку, пригорюнившись, глядел на тихую воду, несшую угасающую волну от утонувшего топора, резавшую полого закатный отблеск. Слезы текли по его старческим щекам, а сердце с болью резало памятные годки прожитых на этой земле лет. Он еще не подступил к тому моменту, как увидит разрушенное подворье, дом, раскатанный по бревнышку, а душа разрывалась на части, горела тихим болезненным пламенем. И долго еще потом он будет корить сына за его поступок. Может быть, до скончания века…
Сумерки все сгущались. За спиной послышались неуверенные и тихие шаги. Петр Семенович не обернулся. Алексей присел рядышком и протянул зажженную папироску. Над ними стояли Трифонов и Ветров. Тесть с жадностью затянулся. Давясь дымом, спросил тихим дрожащим голосом:
— Из райкома-то тогда смурной приехал от этого? И с Колькой задрались…
— Да!
В калиточку протиснулись обеспокоенные Катерина и Зоя, тоже подсели рядышком. Зоя торопливо разливала по стаканам водку, Катерина раздавала малосольные огурцы.
— Выпей, батя!
— Ну что же!.. — скрипуче вымолвил Петр Семенович, старательно принимая стакан из рук снохи. — Уготовил мне сынок под старость подарочек! И в могилке ворочаться буду!.. Сашка-а-а бы не посмел!.. Он хоть и чужой кровушкой умывался, лил ведрами, но не посме-е-ел!.. Выходит, у Сашки-то душа добрее была. Ну да!.. В тихом озере больше чертей… Лучше бы они поменялись местами!..
— Ты что, батя?! Окстись!.. — завыла Катерина и, припадая, пошла толчками к дому, вслушиваясь в грозные слова отца и думая о том, как сложится дальше жизнь. Не знала она, что это только цветики, а ягодки созреют позже…
