— Цыц вы! — покрикивал на разбушевавшихся внуков Петр Семенович, делая для острастки страшные глаза.
— Господи, забьет ведь! — жалела сына Зоя. — Уйди ты от бандюги!
— Ниче-е-е! — пел Петр Семенович. — Пусть терпит…
К ночи вернулся из поездки в Плакучку Алексей, привез канистру пива да вяленого леща. Сидели за столом допоздна, прикладываясь к стаканам и разрывая рыбу руками. Чешуя с копейку величиной покрыла скатерть. Петр Семенович, жмурясь от удовольствия, выспрашивал у Алексея:
— Тут какие-то ненашенские мужики вдоль гривы лазили, кольев десятка три позабивали, чуть ли не до околицы. Андрюхин огород стоптали. Трубой что-то выцеливали? Постыдил я их, что не вашими руками картошка сажена. А один из них, рыжий такой и вредный, посмеялся: «Все, дед! Фатеру тебе в городе припасли, а тут стройка пойдет!» Это как понимать, Алеша?! Газ, что ли, проводить будут? Че заморгал? — голос тревожно секся.
Алексей, чтобы оттянуть время с ответом, потянулся за хлебной корочкой, подсушенной с солью, хотя в руке была брюшина леща, еще не обсосанная и искрившаяся желтым жирком.
— Дак ты че губами шлепаешь, как мерин, и глазки уводишь? Там, за окном все та же картинка…
Алексей давно ждал этого разговора. Николай Петрович увильнул, струсил, отдав деревню в угоду какому-то шишу из центра, хотя и сам приложил немало сил, чтобы вот так проехаться по людям, жившим на этом бугре испокон веку.
Катя с Зоей переглядывались, чувствуя, что назревает буря, раз у отца пошли пляской губы.
— Ну, чего?! — треснул ладонью по столешнице Петр Семенович, основательно догадавшись, что от него скрывают какое-то серьезное дело.
— Батя! — Катерина потянулась к отцу.
— А ты тут не шмыгай носом! — окончательно рассвирепел Петр Семенович. — С Колькой шыры-мыры! Чего удумали?
Катерина поспешила с посудой на кухню. Зоя потихоньку ушла за ней, подмигнув Алексею. Ребятишки тоже шмыгнули из-за стола, зная дедовские привычки раздавать всем подзатыльники. Один Павел смело и с усмешкой поглядывал на деда.
Алексей отхлебнул пиво, сразу же потерявшее былой вкус, проговорил хрипло:
— К переселению идет, батя, дело! Завод будут строить… Расширять в нашу сторону…
Алексей и сам все время переживал за деревню, за родное гнездо, где нашлись для него и свобода и счастье. И вот все разом!.. Он хорошо понимал состояние тестя и беспокоился, что не перенесет старик такого удара. Он даже испугался, когда Петр Семенович совершенно спокойно произнес:
