— Чему ты радуешься, идиот? — оскалил золотые зубы Круча. — Эта шушера неплохо вооружена. Откуда у Потапова БТР? У него и охраны-то никогда не было.
— Брось голову ломать над ерундой! — опять рассмеялся Гром. — Подумаешь — БТР! Заплатили какому-нибудь офицеришке, чтобы бабахнул, вот и все их вооружение! А ты уже раскис.
— Зато ты, я вижу, очень весел!
— На веселое дело иду, Федя! — Только Грому дозволялось называть босса по имени, но пользовался он этой привилегией крайне редко, в особых случаях, чтобы привлечь внимание.
— Какое дело? — сразу заинтересовался Кручинин.
— А такое дело, Федя, от которого взвоет наш Потапыч и станет тихим, как рыбка в аквариуме!..
Часы на руке Грома показывали четыре утра, когда водитель бронетранспортера сказал:
— Приехали.
Гром открыл люк и высунулся наружу. Перед ним возвышалась пятиэтажная «хрущевка» без единого огонька в окнах. Дом находился у дороги и был хорошо освещен уличными фонарями.
Стоял густой туман. Наметившиеся было заморозки неожиданно сменила оттепель. По земле стелился пар, будто в недрах ее что-то пекли.
— Выезжай на тротуар! — как можно тише скомандовал Гром, но туман не обманешь — он отразил его голос протяжным эхом. Заработавший вновь мотор оглушил Ивана.
Где-то на пятом этаже зажегся свет.
— Глуши мотор! — По лицу Ивана ручьями бежал пот.
Он закрыл люк и бросился вниз, к своей команде, состоящей из трех автоматчиков и водителя.
— Слушай сюда! — приказал он. — Сейчас вылезаем наружу и катим машину, не включая мотора, до предпоследнего окна! И чтобы ни звука!
Достигнув цели, парни влезли на бронетранспортер. Встали во весь рост. Их тяжелые ботинки находились как раз на уровне карниза. На заветном окне висели плотные занавески. На подоконнике стоял горшок с алоэ. Парни переглянулись, и на их молодых упитанных лицах промелькнуло что-то вроде ухмылки.
Гром еще раз прислушался к тишине, посмотрел на землю, на пар, стелющийся по земле, и взмахнул рукой.
Парни пнули ботинками по стеклу и рванули занавески. Глаза, уже привыкшие к темноте, увидели белую постель, искаженные лица двух стариков и огромные часы с маятником над ними.
В следующий момент ударили автоматные очереди, и парни больше ничего не видели, потому что, когда в комнате рассеялся дым, они уже мчались по шоссе.
В комнате же все изменилось. Белая постель стала черной. В механизме часов что-то повредилось, и они пробили полсотни раз. Только горшок с алоэ все так же невозмутимо стоял на подоконнике, усыпанный осколками стекла. И при свете уличных фонарей можно было разглядеть, как из многочисленных ран на листьях растения вытекает живительный сок.
