– Во-он видишь? Большой дворец и Маленький дворец. Как здесь говорят – Гран Палас и Петит Палас.
А я смотрю – желтые деревья, туман, зеленая трава, ивы над Сеной, каштаны, платаны и множество огоньков – садилось солнце, быстро темнело, дул сильный ветер (и это на первом этаже, какие же наверху там бушуют ураганы!). Он приносил с земли волнующие запахи – то палою листвой, то лошадями, то вдруг запахло кораблями. И мыши летучие – вжжух! Вжжуух!..
– Да, Париж, конечно, – жемчужина Земли! – с гордостью говорил Лёня. – Один Мост Инвалидов чего стоит. Красив также Дворец Инвалидов. А Пантеон??! Знаешь ли ты, Марина, – он говорил с простертою во мглу рукой, – что в Пантеоне покоится прах Вольтера, Руссо, Виктора Гюго и других великих французов. На площади Пантеона, видишь, видишь?.. Известная средневековая церковь с готической резьбой. За ней на улице Декарта во-он в том, кажется, доме умер Верлен. В двадцатых годах там жил Хемингуэй. Говорят, в этом доме с начала века, пока на дверь не установили код, на лестничных площадках стояли великолепно сохранившиеся писсуары.
– Ты так важно себя держишь, – сказала я, – будто бы заехал не на первый этаж Эйфелевой башни, а на второй.
– Я могу отправить тебя на последний, – обиженно сказал Лёня. – Но не всё ли равно? Если ты взлетел? Если ты оторвался хотя бы на пять сантиметров от земли, то уже летишь. Какая разница, высоко ты летишь или нет? Ведь полет есть полет. Так и здесь: забрался на Эйфелеву башню – значит, забрался. Важен сам факт.
Словом, мирно беседуя, мы сидели за столиком, пили кофе. Я купила крем от усталости ног, как раз очень нужный тем, кто целыми днями меряет шагами Париж. И нам за покупку бесплатно подарили шампунь – то ли “от перхоти”, то ли “для умащения бороды”, мы так и не поняли, но всё равно очень обрадовались.
Назавтра мы уезжали из Парижа в Узерш, и вдруг решили позвонить домой, хотели сказать нашим: “Ало! Привет! Вот, звоним с Эйфелевой башни. Чем тут занимаемся? А чем все занимаются? Катаются на пароходах, гладят собак, разговаривают с детьми, пьют кофе в ресторанчиках…”
Нашли телефон, набираем номер, такие довольные…
И если б дозвонились, прямо там бы, на Эйфелевой башне, и узнали, что в этот самый миг по Москве едут танки, и люди стреляют друг в друга, много убитых и раненых, и снайперы с крыш палят по кому попало. Это ж был сентябрь 1993-го. Шел хоть и неудачный, а настоящий государственный переворот.
Но телефон был занят, и жизнь продолжала быть прекрасной.
