Стремянный сбился.
— Потеряла лишь практика, — снисходительно подправил Резун. — Зато большая наука обрела крупного ученого.
По сути Резун подсказал концовку тоста. Он даже рюмку приподнял. Но Стремянный продолжал хмуриться.
— Что нашла наука, мне снизу не видно, — он упрямо огладил ежик. — А вот то, что такие люди как Гулевский покинули окопы, мне грустно. Потому что те, кто их сменил, открыли фронт врагу. Может, из-за этого и сложился беспредел, в котором существуем… Засим!
Он лихо, по-гусарски отставил локоток и махом опрокинул стопку.
Объявили перерыв. Гулевскому хотелось переговорить со Стремянным, прежде чем тот по своему обыкновению ушмыгнет. Но пробиться сквозь множество людей, желающих пообщаться приватно, оказалось непросто.
Лишь через десять минут Гулевский выбрался в вестибюль, почти без надежды застать товарища, и там обнаружил Женьку в обществе умненькой Зудиной. Маргарита, слегка откинувшись, сидела на пустом книжном прилавке и увлеченно слушала нависшего над ней Стремянного.
Когда подошел Гулевский, она соскочила на пол.
— Докладываю: пытался сбежать, но был задержан. Кстати, Илья Викторович, как ты рядом с ним за столько лет от хохота не умер? Это ж ходячее собрание прибауток… Все, мальчики, оставляю.
Маргарита не сделала и пяти шагов, как ее затащили в первую же сбившуюся мужскую компанию.
Гулевский вопросительно глянул на Стремянного. Они так давно знали друг друга, что зачастую слова оказывались лишними.
— Девка-то хорошая, — протянул тот. Гулевский расслышал: она-то хороша и надежна. А вот каков ты сам?
Чуткий Стремянный уловил сомнение, что жило в Гулевском.
Не раз спрашивал он себя: «Любишь ли ты эту девочку так, как она того заслуживает? Или прикипел к молодому, отзывчивому телу и боишься потерять? А может, просто утратил прежнюю способность влюбляться страстно, до исступления?» Остыли чувства. Как борщ, который в юности любил горячим, а ныне предпочитает хлебать тепленьким. Впрочем, если быть до конца честным, колотило у него в висках только от одной женщины. Но в ту далекую пору он сам был юн, и чувства были юны. Перед Гулевским вдруг всплыло хохочущее личико Беаты Дымниц. Аж головой встряхнул от внезапного наваждения.
— Какой же ты молодец, что пришел! — Гулевский охватил друга за плечи. — Без тебя, черта, перца не хватает. Как Оля?
— Обидный вопрос! С таким-то мужем! — Стремянный выпятил губы, как делал всякий раз, когда переходил на особую, ерническую интонацию.
