Однако понемногу мэйлы перестали кому-либо предназначаться, они превращались в абстрактные внутренние монологи, и в итоге привычка исчезла сама собой. Когда Такаки это заметил, он подумал, что подготовительный период закончился.
Писем девочке он больше не писал.
От девочки писем тоже не было — и явно уже не будет.
…Погрузившись в размышления, он отчетливо вспомнил вдруг, как тогда, давным-давно, его охватывало жгучее нетерпение и он рвался куда-то всей душой. Это чувство обрушилось на него с новой силой. В легком ошеломлении Такаки спросил себя: неужели он ничуть не изменился? Каким тупым, высокомерным, бессердечным он тогда был! “И всё же…” Такаки открыл глаза. По крайней мере, сейчас у него есть юото, кто искренне о нем заботится.
“Наверное, я всё-таки люблю Мидзуно”, — подумал он.
При следующей встрече Такаки скажет ей о своих чувствах. Приняв твердое решение, он стал писать ответ на мэйл. Да, так и будет: они откроются друг другу. Как открылась ему Сумида в тот день, когда они попрощались.
В тот день в аэропорту Танэгасимы.
Видеть друг друга не в школьной форме было непривычно. Сильный ветер трепал волосы Сумиды, качал провода, тормошил листья финиковых пальм. Из ее глаз текли слезы; она посмотрела на Такаки и, улыбаясь, сказала:
— Я так любила тебя, Тоно-кун. Я и сейчас так тебе благодарна. Спасибо.
4
Один из поворотных моментов в работе настал, когда Такаки трудился в компании уже третий год.
Дело было в проекте, запущенном еще до того, как Такаки поступил на работу: долгое время перспективы проекта оставались туманными, и когда стало ясно, что достичь изначально поставленной цели не удастся, компания приняла решение поставить на нем крест. Нужно было, так сказать, расчистить поле боя после поражения: чтобы свести ущерб к минимуму, высшее руководство поручило Такаки разобраться в сложном комплексе написанных для проекта программ и отобрать те из них, которые могли хоть на что-то с годи ться. Иными словами, раз ты у нас такой умный, разгреби-ка вот эту кучу — примерно так.
Поначалу Такаки выполнял работу так, как проинструктировал его глава отдела. В результате ему пришлось продираться сквозь густой лес подпрограмм, и чем дальше, тем непролазной этот лес становился. Такаки попросил начальство позволить ему изменить тактику, получил отказ и целый месяц пахал как проклятый, каждый день задерживаясь на работе допоздна. На протяжении этого месяца Такаки делал то, чего хотело от него начальство, и одновременно пытался выполнить ту же работу средствами, которые казались наиболее эффективными ему самому. Прогресс был налицо, ликвидация проекта сдвинулась с мертвой точки, но лишь благодаря придуманной Такаки методике. Он снова переговорил с начальством, на этот раз явившись с конкретными результатами на руках. Глава отдела грубо отчитал Такаки и распорядился впредь воздерживаться от какой бы то ни было самодеятельности.
