За прошедшие десять лет бурлившие некогда чувства, к счастью, улеглись, но даже сейчас при мысли о Сумиде в груди возникла глухая боль. Силуэт Сумиды, запах ее пота, голос, улыбка, слезы, ощущение, что она рядом, цвета, звуки и запахи острова, где прошла юность Такаки, — всё это живо воскресло в его памяти. Он ощущал нечто вроде раскаяния, хотя никаких других вариантов поведения у него в то время не было, и он это отлично понимал. Понимал он и то, почему Сумиду так к нему влекло, и то, что она много раз собиралась признаться ему в любви. И почему он держался так, что она не смогла сказать ни слова, и что в момент, когда ракета взлетела, она воспаряла духом, и что потом решила промолчать. Всё это Такаки видел очень ясно, но сделать тогда ничего не мог.
Когда Такаки уезжал поступать е университет и уже купил билет на токийский самолет, он сообщил время отлета одной только Сумиде. В тот день небо было чистое — облака разогнал сильный мартовский ветер. На парковке крошечного аэропорта, больше смахивавшего на паромную переправу, состоялся их последний короткий разговор. Обоим слова давались с трудом, в какой-то момент Сумида не сдержалась и расплакалась, но когда они расставались, ее лицо озаряла улыбка. Наверняка она к тому времени повзрослела и стала сильной — в отличие от него.
Смог он тогда улыбнуться в ответ или не смог? Этого Такаки уже не помнил.
Поздняя ночь, на часах — 2:20.
К следующему рабочему дню Такаки подготовился, теперь нужно поспать. Он и сам не заметил, как закончился выпуск новостей и началась реклама товаров, которые можно заказать по почте.
Выключив телевизор, он почистил зубы, потом настроил таймер кондиционера на отключение через час, погасил верхний свет и лег в постель. Заряжавшийся рядом с кроватью мобильник замигал огоньком, сообщая о полученном сообщении. Такаки открыл телефон, и комнату тускло осветил белый свет экрана. Приглашение на обед от Мидзуно. Такаки лег на кровать и на несколько секунд закрыл глаза.
По внутренней стороне век плыли пятна разных форм. Кто-то когда-то говорил Такаки, что из-за давления, которое оказывают веки на глазное яблоко, оптический нерв «видит» свет, поэтому, как бы человек ни зажмуривался, оказаться в полной темноте ему не дано.
…Кстати, тогда-то у меня и появилась привычка забивать в могильник сообщения, которые никогда и никому не отправлялись, подумал он вдруг. Поначалу это были мэйлы для одной девочки. Их переписка в конце концов сошла на нет, а адреса ее электронной почты он не знал. Он перестал писать бумажные письма, но чувства к девочке не иссякли, и когда Такаки сам не мог в чем-то разобраться, он вводил сообщения в телефон, чтобы туг же, не отправляя, их стереть. Для него это был словно подготовительный период. Разбег перед тем, как в одиночку вырваться в большой мир.
