— Ты почитай только, Арсений Егорыч, какой ты есть народный герой! — Осип оглянулся снова.
Увидев крупный заголовок «Доблесть народного героя», Арсений Егорыч отложил газету в сторону и закрыл глаза, потому что палата поплыла перед ним, как вода, и потянулись навстречу темные щупальца веток…
Очнувшись окончательно, он потребовал, чтобы его рассупонили, и под перешептывание соседей медленно прочитал в уездной газете заметку Д. Ингульского о том, как он, Арсений Ергунев, простой мельник, никому дотоле не известный брат губернского продкомиссара товарища А. Ергунева, оказал геройское сопротивление банде озверелых кулаков, напавших на его дом, и поразил одного из них, активного участника боровского путча, И. Клейменова… В заключение заметки Д. Ингульский выражал ему соболезнование по поводу пропажи без вести во время сражения примерной жены его, Ксении Андреевны…
Арсению Егорычу понадобилось не так уж много времени, чтобы осмыслить значение этой заметки в его дальнейшей жизни. Кроме того, изучая про запас газету, он увидел на первой ее странице нечто, потрясшее его сильнее, чем могли бы поразить библейские огненные знаки, проступавшие на стене во время Валтасарова пира. Это было «Обращение губернского продовольственного комиссара», подписанное его братом Антоном, и Арсений Егорыч читал обращение до тех пор, пока не выучил наизусть:
«В Боровской волости из культурного имения, где хлеба 1200 пудов, было вывезено 100 пудов для бедноты соседних волостей, для обсеменения полей и для приютов и больниц. Против этого-то и восстали кулаки и повели за собой волость. Значит, они против того, чтобы другие волости засевали поля и чтобы дети приютов ели хлеб. Безусловно, кто поднимет руку против народных нужд, тот будет уничтожен, ибо беднота хочет засевать поля, а малютки-дети хотят есть. Губернский продкомиссар А. Ергунев».
Здорово Антошка говорить навырел, прямо как Ленин шпарит, каждое слово кусается!
Арсений Егорыч сопоставил заметку Д. Ингульского с обращением Антона, и сквозь них, как сквозь очки, прозрел свое будущее.
Монолитная стена несравненной силы подымалась поперек его жизни, сонмища голодных детей, распложенных по всей России, безотчетно требовали пищи, изголодавшиеся по земле едва ли не больше, чем по хлебу, бедняки готовы были голыми руками возделывать долгожданную пашню, выкликнутые Лениным Советы, не в пример суёмам, не рассуживали, а действовали, и Арсений Егорыч ясно осознал, что, если он не ухватит фортуну за горло, ему не уцелеть…
