Но то было через тридцать лет.
А в тот год на рождество богородицы Егор откупил у общины право на еще две пасечных поляны, поближе к рогачевским гречишным полям.
Мяса Егор не ел вовсе, но молоко пил, летом пропадал на пасеках, зимой возил мед святозерскому монастырю или на базары и сыновьям внимания уделял мало. Росли они под надзором толстой монашки, расстриги, домоправительницы тетки Евдоксии, вывезенной отцом из монастырских поездок. Тетка эта так проворно прибрала к рукам и Егора, и дом, и хозяйство, что несколько годов спустя в Наволоке не могли и вспомнить, как и когда сошла на нет законная зимогорская жена Егора. Тетка же Евдоксия и начала делить ергуневский корень на трое: старший сын, Авдейка, помнил родную матку, на новоявленную хозяйку глядел набычась, вскипал из-за каждого окрика, шкоду чинил; младший, Антошка, надоедал Евдоксии детскими болезнями, пеленками и писком и лишь Орсенька, средний, пришелся ей по душе, потому что ластился к ней, как к родимой матери.
Жизнь в ергуневском доме текла постно, общину Егор уважал, но ни гулянок, ни гостевщин не устраивал, исключение делал лишь для волостного старшины, лекаря и урядника, пока не сошли они один за другим в могилу. Детки подрастали, и, дав им отучиться три года в земской однокомплектной школе, Егор проверял у них умение счета да еще зиму заставлял учить слово божие индивидуально с отцом Прохором, — а там и за дело.
Первым пошел Авдей.
По наущению тетки Евдоксии и во избежание излишних скандалов в дому, а также платы наемным работникам, стал Егор брать Авдейку с собой на перевозку меда в монастырь, на ярмарки и базары. С шестнадцати лет Авдей разгибал подкову, играючи перекидывал трехведерные липовые бочонки с медом, поклажу на возу и деньги у батьки за пазухой оберегал так, что ни разу Егору не пришлось орать караул.
К восемнадцати годам, видя этакую силу и опасаясь за Евдоксию, Егор отправил Авдейку на Язынец, на выучку конским кузнецам, и там, на лихой кузнечной работе, Авдей выучился не только держать в руках копытный нож да пробирные клещи, но и приобрел навык в таких штуках, как валить коня на землю, ухватя его за бабки, или усмирять его, поставив ладонь вместо закрутки на корень уха. С Авдейкиной ладонью здорово это выходило. Там же спознался Авдей с коренными в уезде трактирами, с бойкими почтовыми девками и — не как цыган, из любви к коню, а так, чтобы удаль потратить, — подружился кое с кем из тех, кто коня сквозь проушину амбарного замка проводит. Потом, бывало, так у него и в обычай вошло: пока добычу кузнецы на Язынце перековывают, Авдей питейный зал «Молоток» раскачивает, с базару в Заверняевский трактир заворачивает, но долго там не засиживается, чтобы не зажариться на вороных, и в «Расстанном» с покупателем расстается.
