Кое-как пережил небывалую метель Арсений Егорыч. Шутка сказать, Новый год на носу, а небеса с николы не унимаются! В баню — и то не попасть, того и гляди, со старыми грехами до рождества Христова докатишь.
Но метель кончилась так же, как началась. Выйдя поутру на царские антресоли, Арсений Егорыч увидел, что серого хозяина на привычном месте нет. Арсений Егорыч забеспокоился, грохотнул сенными вилами, потопал по байдаку и даже осмелился: хлопнуть в ладоши. Ворон не отозвался. Арсений Егорыч прислушался. Птица не откликалась, но зато и метель не гуляла по черепице, и ветер помалкивал по углам.
Арсений Егорыч бросился в дом, живо растолкал Фильку, велел размести тропку до колодца и до баньки да натаскать в баньку дров и воды.
И действительно, пока Филька одевался, заваруха иссякла, и за окном воцарилась ровная темнота. Значит, баньке быть.
Баня на Выселках выстроена славно, вровень усадьбе, из выдержанного лесу, топится не по-черному, полок у нее двухъярусный, предбанник — обширный, продух из предбанника на две стороны, и смытая вода стекает из баньки в Ольхушу по керамическому желобу, устроенному еще Осипом Липкиным.
Помимо того, гордился Арсений Егорыч каменкой собственной конструкции: для вечности и жару были заложены в нее под булыжник четыре куска рельса с Николаевской железной дороги. Так что, прошваркав лавки и пол можжевеловым веником да протопив баньку как следует, Арсений Егорыч получал не парильню, а сосуд с настоем животворным, благоухающий чисто, и такой температуры, что на верхнем полке трещали волосы. Бывало, первая жена Арсения Егорыча, Марья, прежде чем поддать жару, заваривала в ковше травы горицвета, а после уж плескала на каменку. Париться тогда можно было, пока не надоест, и бодрость великая являлась. Как-то после ее смерти попробовал сам Арсений Егорыч сотворить заварку, так еле ноги в предбанник унес, видать не попал в меру, травы использовал чересчур. Баню можжевельником мыть его тоже Марья надоумила, да и вообще много всякого такого знала она, жаль — всего перенять не успел.
Что же касается баньки, то в ней единственной из усадебных построек произвел Арсений Егорыч реконструкцию после революции: вмазал вместо глухого чана, требовавшего орудования черпаком, чан с краном, доставшийся ему с разоренного рогачевского квасоваренного завода, по распределению, как пострадавшему от классового врага. Сильно облегчил этот кран мытье, попробуй-ка одной рукой с черпаком и шайкой управляться!
