— Никс ферштеен, товарищ, — быстро ответила женщина.
Герхард насупился, отодвинул к углу стола хлеб и кружку, представил, как бы вел себя в данной ситуации отец, и заговорил:
— Я буду сказат лангзам, не быстро. Понимай? Гут. Карош. Я ест нихт товарищ, я ест дойче официр. Официр великий германский армий. Мой папа либт ин Берлин, он ест рейхсратнер, имперский совьетник министериум на сельский хозяйств. Он ест много деньги, много бауэр, он ест ландграф, он ест гутсбезитцер, на русский — помешник. Я ест помешник. Понимай?
Аппетитная юная фрау комкала в руках пеструю тряпицу и глубоким горловым голосом (таким голосом не говорят ни громко, ни шепотом, а только тихо, проникновенно) подсказывала старику непонятные места, лицо у старика становилось почтительным и серьезным, он перестал подшивать валенки, и Герхард понял, что овладевает положением.
— Я ест тоже много деньги… Дорт, в Берлин. Абер я ест хир, тут. Ты ходит Небылитси, говорит старост. Ты шнеллер ходит Небылитси, шнеллер говорит немецкий зольдатен. Понимай?
— Какие Небылицы, господин офицер? Ты поглянь, что делается! В лесу в этакую погоду одна смерть… волк — и тот в логове…
Старик перебежал комнату и приник к окну. Герхард поверх его согнутой спины тоже глянул, как мечется за стеклом белое пространство, однако негодование объяло его: как, этот старик, местный житель, боится выполнить его просьбу? Просьбу немецкого офицера?
Герхард отвернулся от окна к дочери старика, которая сидела, сутулясь, горбясь, словно стесняясь своей роскошной груди.
— Кха, фроляйн, пожалюста, юберзетцен ире папа, сказаль твой папа… Нет твой папа? О, извинит мой! Кхм!.. Косподин мушик, ты нет ходит зелбст, ты посылат бриф, письмо. Ходит этот гросс юнге, этот… — Герхард надул щеки и расправил плечи, — этот… Филка!
— Филюшка-то? Не, дорогой господин офицер, Филюшка тут нужнее… А если заблудится он, кто нас с тобой защитит? Кто воды принесет? Кто дрова поколет? Не-е, господин офицер, и не проси! Пока метель не кончится, ждать придется. Так-то, господин офицер, ждать.
— Вартен? Кхм… Карош. Я ест обер-лейтенант Герхард Фогт фон Иоккиш. Унд ты? Кто ест ты?
— Я-то кто? Арсений я, Егоров сын, Ергунев, значит. Хозяин то есть. Мельник!
— Вас ист дас мелник? Мюллер? Хо-хо, карош! Майн мюллер! Карош, гут! — Герхард развеселился. — Mein persönlich Müller? Sehr gut! K-h-m… Was ist? Ich möchte schlafen?[2] Я хотель спат? Спат, майн мюллер. Где ест Филка? Филка кукен? Нихт спат? Гут, майн мюллер. Я ест спат, ты — всс! всс! шуэ репарирен, Филка — он вахе, патрулирен. Гут? Карош?
