— Это долго рассказывать, — сказала она.
— Но, может, ты все-таки попытаешься.
— Нет.
— Ну, хорошо… Если долго рассказывать, значит, и долго действовать. Но я-то приехал сюда, чтобы сообщить: мы начинаем новый виток, я подписал договор с министерством, и мне очень нужна ты и твоя группа. Ты должна быть завтра на работе.
Он подождал, но она не отвечала, наслаждаясь сигаретой. Улыбка все еще держалась на его лице, а Светлана прикусила губу, подумала: только бы не сорваться, черт возьми, только не сорваться, тогда все будет хорошо. Но что именно хорошо, она и сама не знала.
— Я тебя знаю, — проговорил Матвей. — Ты зря закусила удила. Слепая скачка. Так можно и в бездну угодить… Давай решим просто: ты выходишь завтра на работу. Не будем срывать дела. И вместе займемся твоим. Возможно, отыщутся кое-какие связи. Свяжемся с Потеряевым…
— Вахрушев в колонии. Какие связи, Матвей? — устало протянула она. — Какие тут могут быть связи. Это же не добыть чего-нибудь и не устроить куда-нибудь. Он в колонии… Далеко. Среди уголовников.
— Ну, я полагаю, туда зазря не загремишь, — проговорил Матвей.
— Ты полагаешь, — усмехнулась она. — А я — нет. Ты же сам меня учил: факт нельзя назвать фактом, если он не поддается проверке. Я хочу все проверить сама, я хочу до всего докопаться…
— Это он тебя просил?
— Нет, я сама так решила.
Он подумал немного, встал, прошелся по комнате, потом остановился напротив и сказал:
— Ну что же, я помогу тебе этим заняться. Оформим командировку, полетишь куда хочешь… Если нужны будут помощники — найдем. Но сначала ты запустишь программу в группе. Для этого нужно три месяца.
Все, что он говорил, было правильно. Светлана знала: все, что он дальше скажет, тоже будет правильным. Ее учили: прежде дело, потом — личное; сотвори то, чего от тебя ждут, а после хоть взвейся в поднебесье вольной птицей, вот ведь еще и помощь предлагают.
— Но я не смогу, Матвей. Три месяца… Ничего не смогу, пока Антон мается и я не знаю твердо: верно ли это или нет. Мне ведь не будет никакого прощения, если за это время с ним что-нибудь случится.
— От кого прощения? — не понял он.
— От самой себя.
— А-а-а, — протянул он и качнулся на носках. — Это на тебя похоже, — и тут же голос его отвердел. — Ну вот что, милочка. Всяким взбрыкам есть предел. Я сейчас точно изложил программу. Мы поможем тебе всеми силами. Но если ты будешь упираться, то… прости, сама знаешь: пустые угрозы для меня чужды. Я привык действовать.
