Конные и пешие - Иосиф Абрамович Герасимов

Утром Валдайскому позвонил помощник министра, предупредил: сейчас ему доставят важный документ.

Записка была небольшая, всего три странички, на хорошей лощеной бумаге; принес ее молодой человек с непроницаемым узким лицом, твердыми, неподвижными глазами, одетый в костюм спортивного покроя, из тонкой бежевой шерсти в клеточку. Подав кожаную папку, предупредил: «Для ознакомления» — это значило: документ должен забрать с собой, а Петр Сергеевич не мог делать из него выписок. Молодой человек сел не в кресло, а на стул, стоящий подле длинного стола, спиной к окну, видимо, так ему легче было разглядывать Петра Сергеевича; он закинул ногу на ногу, обхватил колено замком крепких пальцев.

Петр Сергеевич не сразу понял, что речь в записке идет о Ханове, хотя он был назван с самого начала: все-таки это был старейший директор наиболее крупного завода в объединении и многие серьезные дела завязывались на нем. Но эта записка была о другом, она ошарашивала своей неожиданной беспощадностью: Ханов вор.

Как только Петр Сергеевич сообразил, в чем обвиняют Ханова, ему сделалось жарко, он почувствовал, как повлажнело у висков, сунул два пальца за воротник, чтобы освободить его от галстука. Он прочел записку один раз, второй… Дача под Москвой… Это совсем близко — тридцать километров от кольцевой дороги… Вагон тонкокатаного листа, выданного сверх плана, отправлен бог весть куда… Пока еще это только записка.

Позвонил министр:

— Там к тебе подошли с документами? Никаких разглашений по этому поводу. Но нужно твое мнение.

— Кому?

— Мне. Завтра к концу дня.

Значит, всего лишь информация, уголовное дело не возбуждено… Пока.

Откуда этот молодой человек? Из прокуратуры?.. Нет, кажется, Петр Сергеевич видел его в министерстве, и не раз. Да бог с ним! Ханов, Ханов… Борис Иванович…

Петру Сергеевичу захотелось крикнуть, стукнуть ладонью по столу: «Неправда! Этого не может быть!» Он взял сигарету из пачки, закурил; молодой человек терпеливо ждал, казалось, он застыл в своей позе, даже задержал дыхание. Петр Сергеевич курил редко, несколько сигарет в день, когда особенно нервничал. Он вдруг понял: сейчас все равно не способен осмыслить эту записку, нужно какое-то время, чтобы понять: возможно ли, чтобы с Борисом случилось такое… «Но нужно твое мнение». Это могло означать только одно: заведут ли на Ханова уголовное дело, чтобы начать предварительное следствие, или ограничатся серьезной проверкой для принятия административных мер, зависело в какой-то степени от Петра Сергеевича.