Он и белье стирал сам, и убирал сам, и на рынок ходил сам. Ходил и каждый раз жаловался, что картошка и помидоры дорожают.
А когда Симон затевал генеральную уборку, все в доме знали — тенор собирается на гастроли. Его гастрольная география ограничивалась Грузией. Уезжал он ненадолго, а возвращался, груженный сулгуни и живой птицей.
Сколько Леван знал Симона, столько помнил и его неизменный потертый костюм, лоснившийся от тщательной утюжки. Кстати, пиджак Симон никогда не снимал, даже если весь город изнывал от жары. И всегда носил белую сорочку и галстук-бабочку — черную В белый горошек.
Репертуар Симона соседи выучили наизусть. Да это было и нетрудно! Обычно в концертах он исполнял два романса: «Когда я на тебя гляжу…» и «Ты — тростник». А по утрам, закончив уборку, Симон усаживался за рояль и заводил свои бесконечные «о-о-о», «а-а-а»…
Леван вышел на площадку, нажал кнопку звонка у соседской двери и тотчас услышал шаги. «Значит, он дома», — подумал Леван и приготовился к встрече. Дверь открылась, и Хидашели удивленно раскрыл рот. Перед ним стояла красивая женщина с яркими, крашеными волосами. На вид ей было не более тридцати.
— Простите… — растерялся Леван. Потом посмотрел на табличку у звонка. Уж не ошибся ли?
— Вы не ошиблись, — кокетливо проговорила женщина. — Симон живет здесь, а я его жена.
«Жена?» — чуть было не вскрикнул Леван, но вовремя сдержался. Он еще раз внимательно оглядел женщину. На ней было платье с глубоким вырезом. Леван заметил и красивые, наверное, крашеные волосы, и нижнюю слишком полную губу, которая придавала ее лицу несколько капризное и вместе с тем детски-наивное выражение. Но из-под густо накрашенных ресниц смотрели глаза опытной, уставшей женщины.
Она тотчас же почувствовала, что понравилась Левану, и довольная улыбка появилась на ее лице. Дверь своей квартиры Леван не закрыл, и она сообразила:
— Вы Леван Хидашели?
— Да. А откуда вы меня знаете?
— Ваша мама так вас обрисовала, что, если бы мы встретились с вами на улице, я и тогда бы вас узнала.
— И что же она говорила? Наверное, что сын ее красив?
— Да, очень, мол, красив, — засмеялась женщина.
— Тогда я, наверное, разочаровал вас?
— Нет. Пожалуй, нет. Я так себе вас и представляла. Прошу, заходите.
— Благодарю. Простите, что потревожил. Я хотел видеть Симона. — Левану неловко было просить утюг у незнакомой женщины. Вообще он терпеть не мог гладить и не любил, когда мужчины занимались домашними делами. Но положение было безвыходное.
