Опустошенные сады (сборник) | страница 10



Рогнеда опять ударяет пальцем по клавишу. Нельзя, нельзя так думать о себе, нельзя. Рогнеда она, а не посторонний ей человек, нельзя думать о Рогнеде, как о существе чуждом.

И тут ей вспоминаются слова Ковалева:

— …мне кажется, личность и мысль слабо связаны между собою.

Нет, неправда! Это применимо лишь к нему. Да, к нему, пожалуй, его слова применимы — у него высокая мысль, если бы он смог ею овладеть, он бы показал нечто неслыханное; она чувствует, как все кипит и пламенеет внутри его, как совершаются в нем мучительнейшие процессы, но… мысль Ковалева — гора, на которую он сам никогда не сможет взобраться, он падает, изнемогает, он остается внизу, у подножия.

Рогнеда гасит свечи и уходит в спальню. Там две кровати, ее и матери, и горит тусклый ночник на маленьком круглом столике, стоящем между кроватями.

Старая пани боится тьмы. В темноте она плачет, как ребенок, дрожит от страха, зарывается головою в подушки и слышит, как к ней на циновках подкрадывается мертвец… Но при свете розового ночника старая пани спит сладко и видит хорошие сны.

Рогнеда садится на край своей кровати, расшнуровывает башмаки, раздевается и, зевая, до горла скрывается под одеялом. Видно лишь одно усталое, розовое от света ночника лицо, да стройные руки, заложенные под голову.

Рогнеда смотрит на мать — лицо, как маска, а дышит она так слабо, что можно подумать — она совсем без дыхания. На стене, в углу, над кроватью пани, висит бронзовое распятие: бронзовый Христос, пригвожденный и страдающий, в предсмертной тоске судорожно напряг все свои мускулы.

Рогнеда закрывает глаза, тихими шагами подкрадывается сон; тысячи детей, бегающих по крыше, на миг останавливаются, прислушиваются к ровному дыханию девушки и опять стремительно пускаются в бег.

Близок рассвет. Петухи поют в третий раз.

6

Утром Рогнеда и старая пани пьют кофе в столовой. Кофейник никелированный, сахарница серебряная, щипчики тоже из серебра, и перед каждою своя особенная чашка.

Чашка Рогнеды из черного фарфора, маленькая, пузатенькая, с крошечною ручкой.

Чашка старой пани — пестрая, с драконами, выглядывающими из кустов блеклых роз.

Старая пани размешивает сахар обыкновенною серебряною ложечкой.

Ложка Рогнеды позолоченная, с узорами и с тонкою витою ручкой.

Старая пани кушает сухарики, намочив их в кофе.

Рогнеда съедает шведский хлебец, предварительно разрезав его пополам и намазав обе половинки сливочным маслом.

Так каждое утро, и при этом обмениваются тихими словами.