— Так и будешь молчать? — ехидничает ма. — Даже не поприветствуешь супругу?
Выдавливаю:
— Здравствуй, Нэй.
Ответом мне служит насмешливое молчание.
— Ты… Что привело прекрасную daneke в наш скромный дом?
— Государственные дела, — с явной неохотой сообщает причину своего визита моя любимая женщина.
И почему она стесняется собственного голоса? По мне, он прекраснее любой музыки на свете! Ну, резковат. Может быть, слегка пронзителен. Но я слышу в нём не просто звук. Я слышу в нём её душу, свободолюбивую и независимую. Душу, которую никому не дано покорить.
— Насколько важные?
Я готов разговаривать о чём угодно, лишь бы Наис мне отвечала, но матушка грозит пальцем:
— Ты довёл начатое до конца?
— Э-э-э-э-э… Не совсем.
— А что тебе мешает?
— Но я могу отложить…
— Не можешь, — подсказывает ма.
Верно. Не могу. Будь оно всё проклято! Рядом стоит та, которую я хочу прижать к своей груди и никуда не отпускать, пока Вечность не рассыплется прахом, а мне нужно возвращаться к постылым трудам. Несправедливо!
— Ты… Вы ещё побудете здесь, daneke?
— Возможно. — Теперь голубые глаза, совершенно точно, улыбаются.
И что говорить дальше?
«Я постараюсь поторопиться»? Нет, не постараюсь. Хотя бы потому, что торопить свидание с рекой нельзя.
«Дождитесь меня»? Глупо. Наис делает только то, что считает нужным, и невинную просьбу может посчитать посягательством на личную свободу.
— Иди уже! — толкает меня в плечо мамина ладонь. — Не порть нам воздух!
— О… Да, простите.
От меня же несёт, как от… есть такое рогатое животное, на ногах у которого раздвоенные копытца. Да и мокрая собачья шерсть общий букет не улучшает. Ретируюсь со всей возможной поспешностью. Вот умоюсь, приведу себя в божеский вид и тогда… Попробую наладить отношения. Если мне это позволят.
Плети плакучих ив спускаются к самой кромке бассейна, сотворённого некогда то ли природой, то ли искусными руками мастера, понимающего красоту как она есть на самом деле. Полтора человеческих роста в длину и чуть меньше в ширину — углубление в земле, дно которого выложено мелкой речной галькой и присыпано сверкающими чёрными песчинками. Глубина? Локтя два, не больше. Да много и не надо: мне же не плавать, а лежать.
Купель наполняется водой от одного из протоков Лавуолы раз в год, по весне. А зимой пересыхает, осаждая на дне всё, что скопилось за долгие месяцы тепла.
Трогаю пальцами воду. Не очень-то горячо, но терпимо, а для месяца Первых Гроз — вообще сказочная ванна. Складываю снятую одежду рядом со стопкой, взятой на замену, и спускаюсь в маслянисто поблёскивающий бассейн.
