— Я не сомневаюсь, — заверил Марк.
— Нас мало, и мы разобщены. Лишь в этом наша слабость. Но однажды мы объединимся и поставим над собой своего царя. Царя ифталитов! И тогда всем, кому нравилось смеяться, придется худо. Как вы говорите, «хорошо смеется последний»? Это правильно. Мы, ифталиты, будем смеяться последними.
— Ифталиты? Так вы себя называете?
— Так мы себя называем в честь Ифтали, того, кто первым в незапамятные времена овладел пустынной львицей.
— Львицей? Это дорогого стоит.
И снова совсем некстати вставил слово Кай, не иначе, как со страху потерял рассудок:
— А я полагал, что вы от верблюдицы.
Марк досадливо поморщился. А Кай, поняв свою оплошность, вместо того, чтобы заткнуться, попробовал исправить положение и сказал совершеннейшую глупость:
— Разве не по этой причине вас называют верблюжатниками?
— Меня не удивляет то, что я слышу, — заявил Халим и зло прищурился, так зло, что шрам наполз на половину его изуродованного глаза, — я даже не гневлюсь. Я начинаю привыкать к тому, что только глупость и слетает с твоих поганых уст. Верблюжатниками нас называют, потому что мы едим верблюжатину, и еще, потому что мы используем этих животных, как корабли. Мы грузим на них товары и гоним через пустыню. Мой дядя знал в них толк и был водителем караванов.
— Так он был купец? — поинтересовался Марк, желая увести разговор в более спокойное русло.
— Нет! Я же говорю, он водил караваны. Он знал дороги, и знал, где разбойниками ставятся засады, и умел отбиваться от них! Именно в схватках с разбойниками он добыл тридцать девять побед. Его от рождения нарекли Абдала, что значит «раб Господа». Он был великий воин!
— Так вы единобожцы?
— У нас много богов, но старший над ними один.
— У нас так же.
— Не вполне, — Кай никак не мог угомониться. — У нас не принято нарекать от рождения рабами.
Взгляд ифталита, брошенный в сторону Кая, не сулил ему ничего хорошего.
— Халим! — воскликнул Марк, пытаясь обратить внимание ифталита на себя. — Это и вправду удивительно. Зачем вам носить такие имена? И вы, кажется, гордитесь ими.
— А что плохого? — спросил Халим запальчиво. — Сказано же, что раб Господа! Это получше, чем быть рабом ромлина.
Марк повел носом и сообщил с явным облегчением.
— Я чувствую, что пора заканчивать споры, так как наступает время трапезы.
Его приятели тоже зашмыгали носами, но ничего не учуяли. Марк повернулся к распахнутым окнам кухни и глубоко вдохнул.
— Сейчас верблюжью ляжку снимают с вертела и укладывают на блюдо. Мясо нашпиговано чесноком, базиликом и дарийским перцем. Кажется оно хорошо прожарено, с корочкой, как я люблю.
