– А и правда, чего там под ногами путаться! Иди домой, Яночка. Отдохни… Там Тарас приехал.
Янка встала. Постояла у двери. Бабушка и ее помощница, тетя Валя, смотрели жалобно, сочувственно.
– У него мама ребенка ждет.
– Да, я знаю. Знаю…
Домой не хотелось. Хотелось поговорить с мамой, но она приедет поздно. Мама работала в магазине в Феодосии с утра до вечера, каждый день, кроме четверга. Она давно превратилась в подобие той мамы, которая так смело привезла их сюда. Почти не разговаривала, совсем не смеялась. Так уставала, что не выносила громких звуков. Даже Ростик это понимал и делал телевизор потише, когда мама приходила домой.
«У нас осталась только мама, – подумала Янка вдруг, – надо ее беречь…»
Никогда раньше она не думала про отца как про что-то невозвратное, он не был для нее потерянным навсегда. Скорее это было похоже на его командировку или их затянувшиеся каникулы. Почему же именно сегодня, когда погиб отец Таля, она вдруг ощутила, что и ее отца уже не вернуть? Раньше она только злилась на него за предательство, а сегодня – потеряла.
«Вы же с Виталиком друзья… я думала, ты сходишь, поддержишь его», – пронеслось у нее в голове. Надо идти.
Она, конечно, знала, где живет Таль. Сколько раз раньше, когда были не старше Ростика, они забегали между купаниями к ним, и тетя Нияра угощала их творожными шариками, курутами, самсой и особенными, какие только в Крыму Янка и пробовала, чебуреками. Давно Янка не была у Таля. Выросла и стала стесняться. Да и он не звал.
Янка шла и мяла в кармане деньги. В шкатулке у нее было раза в три больше, чем дала сейчас бабушка. Но Янка не хотела оттуда брать. Все-таки это на поездку домой. Один раз возьмешь – потом все, пиши пропало, все время будешь брать.
«Сказали же в школе: у родителей взять», – оправдывалась перед собой Янка, но это не помогало. Было стыдно, что она не хочет отдать свои отложенные деньги. Будто бы она их украла. У Таля.
Вот и калитка Конопко. Во дворе полно народу, много женщин, все с красными глазами. Женщины входят в дом, выходят, садятся на скамейку во дворе, заходят опять. Вытирают глаза кончиками платков. Угрюмые мужчины молча курят в углу двора, почти у самой калитки. Янка шла вдоль забора, смотрела сквозь узкие жерди, что там происходит, но все это скользило мимо нее, как сама она скользила глазами по лицам, не замечая, что вон стоит ее дед, а вон вышли из дома Дашины родители. Маленькая девочка, лет трех, наверное, деловито одевает куклу на скамейке. Она бросает взгляды на всех этих людей, будто сердится, что они пришли…
