А н и с ь я. Что ж старенького-то худым поминать. Он меня в свой пачпорт вписал. Спас, можно сказать. И с тобой ненароком свел, Царствие ему небесное… (Крестится.)
Т е л у ш к и н. Поспешила ты…
А н и с ь я. С чем это?
Т е л у ш к и н (поспешно). Да так — ничего… Я ведь тада, как прознал про все, к господину Оленину, на Гагаринскую, побег… Последняя ведь надёжа была. Ведь ён, когда книжку свою писал и к государю водил, так пообещал: жену твою выкуплю, вольную дам ей, да еще на вашей свадьбе погуляю. Во как!
А н и с ь я. Барская ласка, она — до порога…
Т е л у ш к и н. Да нет, другое тут. Занемог Алексей Николаевич как раз тада, в постели лежал — не принял… А я… В людской так и просидел. Посовестился другой раз-то… И вот итог — колочусь, как старый козел об ясли…
А н и с ь я. А хочешь — я тебе по двору буду помогать?
Т е л у ш к и н. Ни к чему это. Сам управлюсь. Ты только… это… Не уходила бы боле…
А н и с ь я. Что ты, Петя! Мне без тебя — ни жить, ни помирать… Я за тобой… Куды голова, туды и живот. А приедуть за мной — спрячусь! Ей-Богу! А ты им скажи — померла, мол! От холеры! Они и отстанут!
Т е л у ш к и н. Скажу… Я им скажу. Таку баню задам, что до новых веников не забудут! А первым Пантелеева отхлещу… душу продажную.
А н и с ь я. Что ты, Петечка — засадють! И в каторгу тебя, в Сибирь… Еще и хуже станет.
Т е л у ш к и н. Не станет… Хуже — не станет. (Пауза.)
А н и с ь я. Поснедать… не желаешь ли, Петр Михайлович? (Развязывает узелок.)
Т е л у ш к и н. Так ночь на дворе…
А н и с ь я (оглядываясь на луну в окошке). Ночь? Я и не приметила…
Т е л у ш к и н встает, обходит стол, опускается на колени перед А н и с ь е й, кладет ей голову на колени, обнимает ноги и так замирает.
А н и с ь я. Что ты, Петечка… Что ты, голубчик… (Гладит его волосы). Что же ты плачешь?
Т е л у ш к и н. Да кто б ты ни была… Откудова бы ни явилася… Хоша с Луны…
А н и с ь я. Любимый мой… Хороший мой…
Т е л у ш к и н. За тобой пойду… Опостылело мне тут все, не жизнь мне без тебя, Анисья…
А н и с ь я. Ну, что ты, что ты…
Т е л у ш к и н. Ежели снова ты… Ну, как тогда… Вдругорядь на шпиц поднимуся, да и кинусь с него, руки расставив. Полечу за тобою, так-то…
А н и с ь я. Ты же не андел небесный, Петруша, чтобы на небесах-то летать… Не примуть тебя.
Т е л у ш к и н. Об землю грянусь, да и дело с концом. Тада примуть. Без тебя все одно — не жилец я. Поймет Господь.
А н и с ь я. Нельзя так… Грех это. (Тоже сползает со стула, становится перед Т е л у ш к и н ы м на колени, обнимает его.) Знать, по судьбе нашей бороной прошли.
