— А что? — спросил он.
— Могли бы и побеседовать со мной.
Он отложил баян и сказал:
— Суть в том, товарищ дорогой, что исчезает из жизни сердцевина.
Тася подождала немного, думая, что он разъяснит свою мысль.
Он разъяснил:
— Музыка имеет такое воздействие на человека, что он от нее становится одинокий.
— Зачем же вы тогда играете?
— Постичь хочу взаимопонимание.
Тася была отчаянная, она сказала:
— Нормальный мужик не может существовать без женщины. Это закон природы, а вы его нарушаете.
— Законы природы внутри нас, — сказал Петр Васильевич. — Их много, а человек один, до всего руки не доходят.
— Может, у вас горе какое было? — спросила Тася.
Он ответил загадочно:
— Человек без горя — как птица без крыльев.
И снова стал играть на баяне, низко наклонив над ним лицо.
Тася посидела еще немного, поскучала и пошла.
Пытались сблизиться с Петром Васильевичем и другие связисты, соседи по дому. Корысти у них не было никакой. Зазывали его поначалу в гости — он приходил, однако своим присутствием нагонял такую тоску, что и пить при нем было скучно, и плясать, и жить.
А по работе особых странностей за ним не отмечалось. Районное начальство было довольно им. Квартальные отчеты он присылал вовремя, составлял их по всей форме, план выполнения брал какой дают.
С планом этим всякий раз была возня: что ни квартал, то все больше его завышали. Связисты нервничали, в особенности телеграфистки. При Ольге Ивановне, бывало, удавалось отбиться немного от контрольных цифр, а Петр Васильевич с начальством не спорил.
Трудно было с планом и на почте и на телеграфе. Пойди угадай, сколько в поселке купят конвертов, сколько отправят телеграмм!
Оператор Паня Путятина в конце ква́ртала трудилась до позднего часа — писала и простые и заказные. Был у нее на этот случай давно составленный список адресов, туда входили дальние родственники, деревенские соседи-земляки и даже покойники. Письма Пани были коротенькие, одинаковые: «Привет из Дубково, желаю вам всего наилучшего, а главное — здоровья!» Расходы ее составляли рублей пять. Зато в удачный квартал премию получала рублей десять, так на так и выходило.
А вот с телеграммами дело было посложней. На телеграмму не всякий потратится, в поселке жизнь протекала медленно, стучать телеграммы особо не о чем: ну, картошку посадили, ну, корова отелилась, ну, закололи поросенка — вот и все.
Однако по осени Тасе повезло.
Заболела и стала умирать одна гражданка, местная старуха. Жила при ней дочь. И начала она по телеграфу собирать старухиных родственников — детей, внуков, братьев, сестер, — раскидало их по всей стране.
