Опанасовы бриллианты - Иван Георгиевич Лазутин, Израиль Моисеевич Меттер

На конверте стоял штамп далекого южного города. Письмо было коротким: «Уважаемый Иван Георгиевич! Все. Завязал. Живу, как человек. Поздравляю Вас с Новым годом. Спасибо. Плаз».

Прочитав эти несколько строк, полковник милиции Иван Георгиевич Сизов улыбнулся и, продолжая улыбаться, перечитал их еще раз.

— Молодец, Плаз! — полковник легонько ударил ладонью по лежащему перед ним листку бумаги; вероятно, так же весело и доброжелательно он похлопал бы по плечу самого Плаза, если бы тот находился сейчас в кабинете Ивана Георгиевича.

Вложив почтовый листок обратно в конверт, Сизов спрятал его в несгораемый шкаф.

Этим письмом окончательно закрывалось одно старое дело, которым на протяжении многих лет занималась милиция то одного, то другого города.

Полковнику впервые пришлось познакомиться с Плазом весной 1951 года.

Началось с телефонного звонка. Говорила женщина. По ее голосу Иван Георгиевич отчетливо представил себе побледневшее от волнения лицо, умоляющие глаза, дрожащие губы.

— Вы должны меня принять, — слушал полковник торопливо сыпавшиеся в трубку бессвязные слова. — Умоляю вас! Это ужасно! Чтобы в нашем городе!.. Среди белого дня! Я вам должна рассказать сейчас же! Я жена профессора (женщина назвала фамилию известного в Ленинграде ученого). Муж еще ничего не знает! Мне сказали, что нужно обратиться именно к вам. Я все, все расскажу. Вы будете потрясены! Мой муж…

Телефонная трубка воспроизвела подавленное рыдание и шумную возню с носовым платком. Воспользовавшись паузой, Иван Георгиевич спросил:

— Как ваше имя и отчество?

— Мое? Простите, я так измучена. Все это так ужасно. Меня зовут Ольга Павловна.

— Приезжайте, Ольга Павловна, в Управление милиции на Дворцовую площадь. Пропуск на ваше имя будет спущен.

…Женщина в модном демисезонном пальто, широко распахнув дверь, вошла в кабинет, и, уже подойдя к столу и протянув руку, спросила:

— Можно? Я вам звонила.

— Садитесь.

Она была в том возрасте, когда особенно сильно желание казаться если не молодой, то уж, во всяком случае, свежей и хорошо сохранившейся женщиной. Цвет волос, щек, бровей и ресниц был очень приятен и почти натурален.

— Я вас слушаю, — сказал Иван Георгиевич.

— Простите, я сейчас. Я не могу прийти в себя. Это как сон, как немыслимый кошмар. Мне иногда кажется, что я сейчас проснусь. Я даже не знаю с чего начать… Самой трудно поверить — так все это странно и невероятно…